Небось, решил, что это Ник отлупил девчонку, а теперь делает вид, что все в порядке. И тут Алиса крепко обняла Ника, прильнув к его груди.
— Вы знакомы?
Ник шумно выдохнул. И где эти бдительные граждане, когда нужна помощь?
— Да, знакомы. Хулиганы убежали.
— Все в порядке. — Алиса чуть повернула голову, но рук не разнимала. — Я его знаю, он мне помог.
От нее пахло спиртным. Ник поморщился, предвкушая продолжение вечера. Теперь придется вести Алису к себе домой, не бросать же ее во дворе, а потом провожать и следить, чтобы по дороге она не выкинула что-то еще.
— Пойдем. — Он высвободился из ее объятий.
Читать ей лекцию о правильном поведении он не стал, ругать тоже не было смысла. Пусть ее родители воспитывают. Впрочем, в таком возрасте воспитывать уже поздно. Ник молчал, и слов сочувствия для Алисы у него не нашлось. Сидела бы дома или гуляла бы со сверстниками — ничего бы и не произошло. Зачем нужно было напиваться, звонить, приставать? Ведь сама полезла на рожон.
А он, как идиот, вынужден о ней заботиться.
Ник раздраженно окинул взглядом надоедливую Алису. Они поднимались в лифте, и она стояла, прислонившись плечом к стенке кабины. Распущенные волосы закрывали лицо.
— Я переоденусь и отвезу тебя домой, — произнес Ник, впуская ее в квартиру.
— Где у тебя туалет? — выдавила Алиса, едва сдерживая рвотные позывы.
Допилась.
Ник показал направление и пошел заваривать чай. Может, позвонить ее отцу? Что на уме у этой ненормальной? Вдруг она все подстроила?
Почему бы нет. Опрокинуть в себя бутылку какого-то пойла, позвонить, а потом покричать, изображая нападение. Парни смылись быстро, что тоже подозрительно.
Внутри снова закипала злость. Да сколько же это может продолжаться! Теперь Алиса прикинется невинной овечкой и станет изображать пай-девочку. Как его все достало!
Словно в подтверждение его мыслей, Алиса извинилась, едва появившись на кухне.
— Ник, прости… — пробормотала она, останавливаясь в дверном проеме. — Я не знаю, что на меня нашло. Вернее, знаю, но… это так глупо…
— А теперь заплачь, — грубо перебил ее Ник, наливая чай в чашку. — Это же следующее по сценарию?
На кухне свет горел только над плитой, Алиса стояла в темноте, и Ник почти не видел ее лица.
— По сценарию? — переспросила она хрипло.
— Пьянка, звонок, нападение. Ты все спланировала, верно? — Он не ждал ответа, тем более, правдивого. — Пей чай, я пока переоденусь.
Алиса вдруг сорвалась с места, бросилась в прихожую, дернула входную дверь. Ник успел ее запереть, и Алиса пыталась открыть замок, чтобы выйти из квартиры.
— Не дури. — Ник попытался отодвинуть Алису в сторону. — Куда ты собралась в таком виде?
Он схватил ее за руку, разворачивая к себе, и замер, только теперь заметив синяк на скуле. Здесь освещение было лучше, а волосы в пылу борьбы Алиса отбросила назад.
Она скривилась, видимо, сообразив, куда он уставился. Ник сглотнул. Это слишком даже для Алисы. Инсценировать нападение — да, но позволить бить себя по лицу? И это не грим, у нее еще разбита губа. Алиса машинально слизнула капельку крови. Теперь он заметил, и то, что девушка дрожит, как будто замерзла.
И за что ему все это? Нужно быть законченным мерзавцем, чтобы остаться равнодушным. Не придумав ничего лучше, Ник воспользовался проверенным средством: он обнял Алису, прижимая ее к себе.
Дурочка малолетняя, что ж она творит?
Алиса больше не сопротивлялась — вздрагивала в его объятиях, хлюпала носом и жалась доверчиво, как перепуганный зверек. Ник терпеливо гладил ее по волосам и подталкивал обратно к кухне. Там горячий чай, там аптечка…
Связался черт с младенцем! Надо все же звонить ее папаше, пока не поздно.
В груди что-то непривычно кольнуло. А ведь если Алису избили по-настоящему, то и напилась она не просто так. И не где-то напилась, а во дворе его дома. И звонила же, просила поговорить. Просто поговорить. Неужели ей, «золотой девочке», так плохо?
— Ну, расскажи теперь спокойно, что случилось, — попросил Ник, усаживая Алису на табурет. — Хотя нет, подожди… я синяки обработаю.
Лечить синяки он мастер. Сколько их было… Особенно в первое время, когда только-только начинал осваивать шест. Продезинфицировать ранку, положить мазь на гематомы.
— Ты все же попей горячего, только осторожно.
Алиса кивнула и взяла в руки чашку.
— Так что произошло?
Она повела плечом, глотнула чаю, вздохнула.
— Да так…
— Не хочешь говорить?
— Не особенно… Но надо объясниться, да? Ты сказал, у меня нет гордости. Ты прав. Мне плохо без тебя…
— Тебе не может быть плохо, — перебил ее Ник. — Потому что у нас с тобой ничего не было. Тебе не было хорошо со мной.
— Это не так, — упрямо покачала головой Алиса. — А занятия?
— Мне казалось, ты говоришь о другом.
— Да какая разница…
— Алиса, пойми, между нами ничего не было, нет и не будет.
— Почему?
Алиса медленно водила подушечкой пальца по ободку чашки. Может, она не понимает? Если привыкла, что все ее желания исполняются.
— Хорошо. Я попытаюсь объяснить. — Ник отошел к окну и встал к нему спиной, опершись на подоконник. — У нас большая разница в возрасте.
— Разве? — удивилась она. — А, ты считаешь меня ребенком, да?
— Ты ведешь себя, как ребенок. Как ребенок, которому не покупают понравившуюся игрушку. Впрочем, — Ник усмехнулся, — меня ты уже купила. И это тоже вызывает отторжение.
Алиса промолчала, и Ник продолжил:
— Есть и еще одна причина. Мы с тобой из разных миров.
Она вскинула голову и поджала губы.
— Если уж совсем откровенно, то из разных социальных слоев. — Ник решил называть вещи своими именами. — Я никому не позволю содержать себя и не смогу обеспечить тебя всем, к чему ты привыкла. У нас вообще нет ничего общего.
— Есть. — Алиса отвернулась. — Танцы. И потом, ты же ничего обо мне не знаешь. Я…
— Нет, остановись. Это просто блажь. Тебе хочется получить то, что недоступно.
— Я, по-твоему, не способна полюбить? — Ее глаза наполнились слезами.
— Влюбиться — возможно. Алиса, это пройдет, поверь.
— А если нет?
— Если нет, то тебе придется смириться с тем, что полюбить не способен я.
— Почему?!
— Потому что я люблю другую женщину.
— Это неправда, у тебя никого нет.
