— Зачем вы мне все это рассказываете? — не выдержала Алиса. — Я знаю, что он вас любит, он не скрывал этого.
— Коля не знает, что Миша мне все рассказал. Это случилось перед свадьбой. Миша хотел, чтобы я знала правду и выбрала осмысленно.
— И вы выбрали Михаила.
— Я выбрала того, кого любила. Коля — друг, и так будет всегда.
— Рада за вас. Хотя Ника все равно жаль. Это все?
— Нет. Когда ты тут появилась, я кое-что заметила…
— И что же?
— Мне показалось, что вы вместе.
Алиса рассмеялась — громко и неестественно, рискуя сорваться в истерику.
— Я же говорю, вы ошиблись! Вам показалось. Хотя… Да, если ненависть — это «что-то есть», то вы правы.
— Мы вроде договаривались на «ты»?
— До того, как вы выставили меня на посмешище, — отрезала Алиса.
— Да что такого страшного в дне рождении? — всплеснула руками Маша.
— Ничего. Кроме того, что спасаясь от одиночества, я напилась у Ника во дворе, а потом скулила по телефону, умоляя поговорить со мной. Он думал, что у меня нет гордости, а теперь знает, что я — жалкая неудачница, которой не с кем отпраздновать днюху.
— Не понимаю, чем одно лучше другого…
— За отсутствие гордости презирают, а неудачницу жалеют.
— Презрение лучше жалости?
— Кому как. Я не хочу, чтобы меня жалели.
— Мне показалось, он тебя любит.
— Только не знает об этом? — Алиса снова засмеялась. — Боюсь, и не узнает. Пусть он расскажет вам все. Узнаете правду, поймете, как ошибались.
— Он упрямый… Иногда упрямство мешает понять очевидные вещи.
— Пожалуйста, хватит! — взмолилась Алиса. — Я окончательно убедилась, что Ник никогда меня не простит, а вы зачем-то вселяете в меня надежду. Это жестоко…
— Прости. — Маша поднялась. — Жаль, если я ошиблась. Но если ошибаетесь вы оба…
— Не ваше дело.
— И то верно.
— Пожалуйста, поторопите Ника. Я хочу уехать, как можно быстрее.
— Я передам…
Когда Маша ушла, Алиса выбралась на крыльцо. В помещении вдруг стало невыносимо душно. Она присела на верхнюю ступеньку и прикрыла глаза. Этот кошмарный день когда-нибудь закончится. Она вернется домой и устроит себе праздник. Купит торт и кучу пирожных, вредные чипсы и пиццу, устроится перед телевизором, будет смотреть какую-нибудь мелодраму, плакать и заедать слезы сладким и вредным. А в выходные созовет компанию и напьется в клубе так, что и думать забудет о Нике.
И все будет хорошо. Все будет, как прежде.
— Ли-и-иса… Ли-и-иса…
Алиса вздрогнула и открыла глаза. Кто-то ее позвал? Лиса — с ударением на первом слоге. Детский голосок, кажется, доносился со стороны дома Маши и Михаила. Нет, наверное, показалось.
И тут она увидела Ника, который шел к ней с Самантой на руках. Девочка плакала.
— Она здесь, еще не уехала. Видишь? — терпеливо объяснял он дочке.
— Ли-и-иса… — протянула Сэм и, застеснявшись, спрятала личико, уткнувшись в отцовское плечо.
18
Ник чувствовал, что перегибает палку. Прав Михаил, не на Алису он злится, а на себя. Он за Машу никогда не боролся, она и знать не знала о его чувствах. Ему всегда казалось, что это и есть любовь — жертвовать собой, ничего не требовать взамен. А Алиса борется — неумело и наивно, с присущим детям эгоизмом и избалованностью. Но ведь если не считать шантажа, навязчивость — единственное, в чем ее можно упрекнуть. Взрослая женщина действовала бы иначе — хитро, продуманно.
Жаль, что был шантаж. Это действительно трудно простить, иначе он не гнал бы от себя Алису. Пусть не любовь, но дружить они могли бы.
Ник не тяготился занятиями. Он впервые передавал опыт новичку, далекому от мира танцев, и Алиса была хорошей ученицей, послушной и прилежной. В зале они даже находили общие темы для разговоров: Алиса бывала в Нью-Йорке, слушала ту же музыку, что и он, смотрела те же фильмы.
А уж за Сэмми Ник готов был простить рыжей лисе даже шантаж!
Правда, после того, как его отрезвили слова Маши. Если в ее глазах он ведет себя, как сволочь, то так оно и есть.
Ник долго стоял позади Алисы, не решаясь ее потревожить. Она не слышала, как он подошел. Стоял и думал, что он ей скажет, как попросит прощения. А потом Алиса повернулась…
Он застал ее врасплох, без брони и маски. Ее взгляд ударил наотмашь, выбивая дух — глухая взрослая тоска, совсем несвойственная нахальной Алисе, почти осязаемая боль и обреченность. Если бы они были друзьями, Ник согрел бы ее в объятиях, дал бы возможность выплакаться, выслушал бы и, возможно, помог. Но их отношения такие, что этот способ снова даст Алисе ложную надежду.
И Ник поступил по-другому.
Его насмешливый тон заставил Алису встрепенуться и выпустить иголки. Она рассердилась, ощетинилась, начала дерзить. И не желала идти на перемирие.
«Таких, как я, можно только ненавидеть».
И это он довел ее до такого состояния?
Ник решил переждать. Пусть Алиса немного успокоится. С такси он что-нибудь придумает — скажет, что никто не хочет ехать в деревню. Нельзя ее опускать, неправильно. Да и опасно. Кто знает, во что она вляпается, когда останется одна?
Как ни смешно, но Маша все испортила. Нет, она хотела, как лучше, только получилось, как всегда. Откуда ей было знать, что Алиса ревностно хранит секрет о дне рождении? Теперь все встало на свои места, Ник понял, почему она вчера напилась во дворе его дома.
«Поговори со мной. Пожалуйста».
Он и представить себе не мог, что Алиса так одинока. Двадцать лет — отличный повод закатить вечеринку в собственную честь. Неужели не с кем?
«Поговори со мной…»
— Не вызывай такси, — попросила Маша. — Я с ней поговорю.
— Бесполезно. Теперь она пешком отсюда уйдет.
Лиса может. Она не плакса, хотя сегодня пролила немало слез.
— Я попробую.
Ник пожал плечами и ушел в дом. Он все же дал бы Алисе успокоиться, прежде чем вести с ней беседы. Но, может быть, женщины быстрее договорятся?
Михаила не было видно, вероятно, занялся домашними делами. В другое время Ник с удовольствием к нему присоединился бы, но сейчас не хотелось никого видеть. Он зашел в гостиную и откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза. Не думать об Алисе не получалось.
Как найти выход? Придерживаться выбранной тактики поведения? Теперь это будет нелегко. На смену ненависти пришла жалость.
«Она не пожалела Сэм…» — напомнил себе Ник.
