С этими словами она взяла Линдона за руку и потянула за собой. А Лама неверяще посмотрела на молодую гостью:
— О, Шерд! Вот уж не думала, что в твоем лице встречусь со своим прошлым! А откуда ты про меня знаешь? Он рассказал?
— Недавно, — кивнула девушка. — Но я не поняла, что это было за представление полчаса назад?
— О, это просто тест на лояльность к Пасаулии и человеческие качества. Мы с Ами так всех иностранцев проверяем. Далеко не все проходят достойно эту проверку на человечность.
Лама, Ами… Такое панибратское отношение с ее величеством навело Ригу на невеселые мысли. Она подумала, как обратиться к стоящей напротив женщине, но мамой ее назвать пока язык не поворачивался.
— А вы с ее величеством? — начала задавать она вопрос. Но та ее перебила, поняв, что ее так волнует:
— Нет, мы не родственницы, а просто подруги! — смех ее был звонким, словно это была не пятидесятилетняя матрона, а юная девочка. — И тоже чувствую, что вы пахнете парой!
— Странно, в Рубен Элле я одна ощущала запахи и была на хорошем счету в королевской разведке. А тут вы все это делаете с легкостью! — покачала головой Регина.
— А здесь эта привилегия всех женщин! И я рада, что мой дар перешел к тебе. Значит, мы не так далеки, как может показаться на первый взгляд.
У Регины было множество вопросов к стоящей перед ней женщине, например, почему она оставила ее в младенчестве на попечении Риммы, которая ее откровенно недолюбливала. Только озвучить их все она пока не рискнула.
Только Лайма не зря долгие годы была подругой ее величества. Как известно, в придворных ценится умение предугадывать желания окружающих. Понятно, что перед родной дочерью ей нужно было попытаться объясниться. Старшая женщина уже была благодарна за то, что та с ходу не устроила истерику и даже вполне спокойно с ней разговаривает.
— Я думаю, ты многое хотела бы у меня спросить. Пойдем ко мне. За чашкой чая мне будет уютнее отвечать на твои вопросы, а тебе спрашивать, — женщина взмахом руки пригласила девушку следовать за ней.
До будуара королевской подруги они шли молча. Обе не решились нарушить молчание. Все-таки сказывалась нервозность. Мать долгие годы прятала вину за то, что оставила дочь, на дне своей души. И сейчас ей было непросто вытащить ее на свет. Рига же просто не понимала своих чувств к этой практически чужой женщине, которая двадцать пять лет назад дала ей жизнь. И кто в этой ситуации был Регине ближе, Лайма или Римма, которая ее недолюбливала, но воспитывала, учила и ухаживала как могла, сказать сложно.
Под словом «будуар» девушка всегда понимала напичканное мебелью и дурацкими драпировками пространство. Именно так выглядели личные покои придворных дам при дворе Кирхарда III. Покои Лаймы, напротив, оказались полупустыми, светлыми, наполненными свежим воздухом.
— Присаживайся! — хозяйка махнула рукой в сторону легких кресел у такого же изящного столика. — Сейчас прикажу подать чай.
Когда женщины устроились друг напротив друга, старшая поморщилась, словно съела что-то кислое и коротко бросила:
— Спрашивай!
Регина, естественно, заметила эту недовольную гримасу, поэтому сказала:
— Если вам так неприятно, можете не рассказывать!
— Да, мне неприятно, — согласилась она, — но я это должна вытащить хотя бы для того, чтобы облегчить свою душу.
— Тогда, может, без вопросов? — предложила девушка. — Просто расскажите мне все с самого начала.
— Хорошо, — согласилась Лайма. — Тогда слушай. Главное отличие Пасауле от других стран нашего мира в том, что у нас правят женщины. И девочкам с рождения внушают, что они хозяева жизни, вернее, хозяйки. Самцы нужны нам лишь для размножения. Тысячи лет это было и остается непреложным законом. Мы строго охраняем свой суверенитет, не пуская сюда чужаков. Любая из нас отлично владеет оружием и умеет подчиняться армейским законам. Тебя никогда не тянуло воевать?
Рига чуть не рассмеялась от вопроса матери, но решила, что это может ее обидеть. Поэтому просто ответила:
— Я прослужила целых семь лет. Дошла до чина лейтенанта королевской разведки. Имею несколько орденов. Меня ценит сам Кирхард III.
— Да, похоже, моя кровь оказалась не водицей, — кивнула женщина и продолжила рассказ. — Примерно лет пятьдесят назад королева Лиурия, мать Амалии, решила, что пора выходить из тени и налаживать контакты с внешним миром. Тогда бабушка твоего суженого и оказалась замужем за вашим королем. Ей повезло, она искренне полюбила своего супруга, а он ответил ей взаимностью. Плодом той любви, как ты знаешь, стал их сын Ринальд. И тогда манимые мечтой юные пасаулянки ринулись в этот мир за мужчинами, которые так же, как Кирхард могли стать надежной стеной, за которой можно спрятаться, за мужчинами, которые могли решать проблемы в жизни, а не создавать их. Тебе, выросшей в мужском мире, этого не понять. А я оказалась одной из этих дурочек. Официального разрешения на выход за территорию страны никто не давал, но появилась куча небольших туристических лавочек, которые за умеренную плату перекидывали девушек через горный хребет. Кому-то из них повезло, они быстро разочаровались и вернулись обратно.
Регине даже стало немного обидно, что ее горячо любимый Рубен Элл назвали ошибкой. А также она поняла, что связь с ее отцом и ее, собственно говоря, рождение Лайма считает ошибкой. Только девушке очень хотелось узнать, что там было дальше, поэтому она промолчала.
Лайма тем временем продолжала:
— Амалия вернулась сюда не по собственной воле. Она нашла свое место в вашей стране, став ректором академии. Прожила там больше двадцати лет. Но произошло покушение на них с сыном. Сын погиб у нее на глазах, а наша земля не перенесла ее страданий и вернула ее домой. Принудительно. Пасауле так может. У меня же было все по-другому. Прости, но твой отец оказался не тем мужчиной, с кем я была готова провести всю жизнь. Он даже не смог облегчить мои родовые муки. Здесь мужчины берут часть боли на себя. Потому я посчитала тебя достойной платой за то время, что он потратил на меня, и ушла домой.
После этих слов сердце Риги буквально закаменело. Она никак не могла себя представить разменной монетой. И не так она представляла встречу с родной матерью. С другой стороны, даже порадовалась, что никакие чувства к этой женщине не проснулись в ее сердце, кроме любопытства.
— Знаешь, я, оказывается, рада, что мы встретились. Я иногда представляла, какой ты выросла. И рада, что получилась такая разумная и красивая девушка, — женщина отвернулась к окну и обхватила себя руками, словно замерзла. Ее дочь поняла, что эти признания даются ей непросто. И в душе колыхнулось нечто, похожее на сострадание, но тут же исчезло. Ригу в свое время никто не пожалел. Лайме же повернулась обратно и заглянула в глаза дочери:
— Милая, я не прошу твоей любви. Понимаю, что ее нужно заслужить. Но скажи, мы сможем хотя бы подружиться?
— Честно? — усмехнулась девушка, — я не знаю. Но друзья всегда нужны, поэтому было бы глупо от них отказываться.
