— Ужас какой.
— Мирта!
— Гала, глупости полагаться на другого. Знаешь, что бы со мной было, если бы я всецело полагалась на папу и планировала в будущем также полагаться на мужа? Если бы я не умела позаботиться о себе сама, я бы сейчас не здесь была.
— Ошибаешься, Мирта. Поиск годной работы ничем не отличается от поиска годного мужчины. Всё, смотри. Ну, как тебе?
Я смотрю в зеркало.
— Это я?
— Что, сомневаешься? — усмехается Гала.
— Ага.
— Милашка из тебя не получится, сколько ни рисуй, выражением лица всё испортишь, а ледяная мерзавочка твой образ.
— Мерзавочка?!
— Ну а как ещё сказать? Ледяная недотрога? Да, это про тебя, но такой образ оттолкнёт окружающих, а вот знающая себе цену самодостаточная плохая девочка с характером — самое то, любители найдутся. Милашки далеко не у всех мужчин в цене. Милашки сладкие до приторности, они часто нравятся мужчинам, у которых нервная работа и которые хотят дома тишину и уют. Тебе же нужен мужчина, который ищет уют не в отношениях с девушкой, а где-то ещё. В отношениях ему нужны яркие эмоции, с перчинкой. Именно такие эмоции дают плохие девочки.
Я почти не слушаю, я смотрю на своё отражение.
Черты лица будто заострились, взгляд обрёл глубину и притягательность. Приятная, но непримечательная внешность стала выразительной и обрела гармонию с характером.
— Вместе на контрасте мы будем хорошо дополнять друг друга, — довольно подводит итог Гала.
Так она не мне помогала, а себе фон готовила? Ну… Осознав свою наивность, я усмехаюсь. Отражение усмехается в ответ. Впрочем, я ни капли не расстроена. Мне нравится то, что я вижу. Я расправляю на юбке несуществующие складки. Зелень мне идёт. Последний штрих — украшения. Мадам Олвис настояла.
Гала собирается дольше, перебирает аксессуары и никак не может выбрать, какие перчатки надеть, кружевные митенки или атласные.
— Бери те, которые с пальцами. Вдруг тебя танцевать пригласят, а у тебя ладонь вспотела.
— Что значит «вдруг»?! Пригласят обязательно.
Танцевальный вечер только называется вечером, начинается он задолго до сумерек. Студенты группами и по одиночке стекаются в зал. Играет лёгкая музыка, и её заглушают переливы смеха. Гала подхватывает меня под руку и уверенно тянет вперёд. Её интересуют приглашённые гости. Меня тоже. Если всё рассказанное Рамисом правда, искать убийцу среди второкурсников бесполезно, надо брать выше.
Я отмечаю, что на столах, выстроенных у дальней стены, бокалы с шампанским. В колледже алкоголь на праздники не допускался. И не на праздники тоже. Но в колледже ещё не все были совершеннолетними… Столы стоят так, что не подойти. Бокалы, видимо, для гостей и преподавателей. Для них же выставлены диванчики. Гласного запрета приближаться вроде бы нет, но зал подчёркнуто разделён, так что лучше черту не пересекать.
Лёгок на помине. Рамис устроился на крайнем диванчике, сидит, закинув ногу на ногу и лениво оглядывает зал. Встретившись со мной глазами, замирает, будто взглядом спотыкается. Я невольно улыбаюсь, а Рамис в знак приветствия кивает. Надолго на мне внимание он не задерживает, и я тоже отворачиваюсь.
Праздник начинается с короткой речи главы академии. Всего несколько фраз, пожелание повеселиться от души, и меня оглушают фанфары.
Музыка становится громче, в новой мелодии я узнаю вальс.
Глава академии приглашает на танец мадам Виро, их пара первой вступает на паркет. К ним присоединяются другие пары.
Момент, когда Рамис исчезает с дивана, я пропускаю.
Гала рядом со мной приободряется, застенчиво опускает голову и бросает кокетливый взгляд из-под ресниц.
— Столичный, — выдыхает она на грани слышимости, в голосе звучит нетерпеливое предвкушение.
Гала подаётся вперёд.
— Мирта, доброго вечера. Вы прекрасны всегда, но сегодня вы ослепительны. Я могу надеяться, что вы согласитесь подарить мне танец, Мирта?
Рамис склоняется в лёгком поклоне и предлагает мне открытую ладонь, слишком церемонно для простого танцевального вечера в колониальной академии. У меня перехватывает дыхание. Сказать, что мне не хотелось получить приглашение будет ложью. Хотелось. Но я не думала, что это может случиться в самом начале. Да ещё и так. Рамис ждёт ответа, склонившись. Секунда, другая. Рядом охает Гала. Рамис не обращает на неё ни малейшего внимания, смотрит только на меня и улыбается мне.
Я протягиваю руку:
— Вы мне льстите.
— Ничуть. Скорее, я преуменьшаю ваше очарование, Мирта.
Рамис ведёт меня на паркет, разворачивается ко мне лицом и снова кланяется. Остальные пары не утруждают себя формальностями, сразу же ныряют в танец. Я исполняю несколько неуклюжий реверанс. Рамис подаёт мне руку. Свободной ладонью поддерживает меня под лопатку. Я опираюсь на его плечо. Мы оказываемся близко-близко, и я в глубине души радуюсь, что в вальсе по правилам он и она танцуют, отвернувшись друг от друга. Вокруг нас почти никто это не соблюдает. Что там, многие вовсе не вальс танцуют, а с удовольствием топчутся под музыку. И это здорово! Мы же на нашем местечковом празднике, а не на королевском приёме.
На счёт три я чувствую нажим под лопатку, и Рамис уводит меня в головокружительный вираж. Окружающее пространство будто стирается, Рамис ведёт меня в два раза быстрее музыки, и глаза отказываются успевать. Сердце грохочет в ушах, и это уже не танец, а полёт, я больше не чувствую даже пол под ногами. Мелькает удивление, как Рамис ухитряется вести и не налетать на другие пары. Мелькает и исчезает за ненадобностью, я отдаюсь полёту, отдаюсь жару, идущему от его горячей ладони.
Я лечу.
Глава 22
Мелодия стихает. На последней ноте Рамис на долю мига застывает, ноги снова чувствуют пол. Я понимаю, что стою на мысочках. И пол вновь исчезает. Сердце пропускает удар.
— Ах-х…
— Мирта.
Мы оказываемся лицом к лицу, и Рамис самодовольно улыбается. Он по-прежнему держит меня. Я, фактически, лежу на его руке.
К лёгкости примешиваются нотки беспомощности. Нога снова обрела опору, но из наклона сама я не встану. Могу лишь вывернуться и позорно шлёпнуться на пол. Или ждать, когда Рамис позволит мне встать. Почему-то беспомощность, которую я ненавижу всей душой, рядом с Рамисом не вызывает отторжения, а он смотрит на меня как победитель или даже завоеватель, но в то же время в его взгляде читается восхищение.
Всё громче звучит новая мелодия.
Рамис выпрямляется вместе со мной, я оказываюсь вертикально, но я по-прежнему дезориентирована.
— Понравилось до головокружения? — хрипло спрашивает Рамис, его губы почти касаются мочки моего уха.
