— Силой Воды! — объявила она не своим голосом.
— Ты что наделала? Ты… как это сделала?
— Не знаю, — девчонка выглядела испуганной, смотрела то на него, то на призрака, беспомощно развела руки в стороны. — Оно само. И с Бусиком так было…
— С каким ещё Бусиком? Ты хоть соображаешь, что только что подарила призраку бессмертие?!
— С серым, в полоску…
— Серым, в полоску! — передразнил Юджин. — Как в академии отчитываться будем?
Аврора тряхнула головой.
— Отчитаемся… Игрит, пойдёшь с нами в Аусвер?
— А что я там буду делать?
— Работать, — уверенно ответила Аврора. — Мне кажется, вы подружитесь с леди Морвейн. Юджин, как ты думаешь?
И что ему оставалось? Только руками развести. Чего теперь-то? Но с другой стороны, им приказано «прекратить беспорядки» в доме Алвейл? Они прекратили. А остальное — детали. Ну, немного поломать голову, заполняя отчётность…
Подумаешь, одним призраком в академии больше — одним меньше.
— Кстати, у нас и со статуями поболтать можно. И картины там живые… — Аврору, что называется, «несло».
— Живые картины? Всегда хотела посмотреть… Говорят, призраки по мирам, нарисованным в картинах, гулять могут… Даже путешествовать! То-то, должно быть, интересно!
— Ну, вот видишь! Как хорошо всё складывается…
Несмотря на то, что новенькая, под эдакой безобидной, почти ангельской личиной блаженной тихони скрывала недюжинное упрямство, стальную волю (Юджин умел видеть это в людях) и действительно сильный магический дар, — подарить бессмертие призраку — это вам не шутки, такое не каждому Магистру под силу! — Юджин не мог на неё больше злиться. Вот хотел, ещё как хотел — и не мог. Никак.
Даже досадовал на собственную слабость. И, чего уж там, вредность напополам с упрямством.
Он собирался рассказать Авроре правду об Аусвер, раз уж её угораздило угодить к ним, ещё по дороге на практику. Сдержался. Ждал, когда сама попросит. Мысль о том, что новенькая посмотрит на него заискивающе, с интересом, с живым, неподдельным интересом, приятно грела. Но потом встреча со странной парочкой, вся эта эпопея с призраком… Не до того было.
А на обратной дороге и вовсе не до того.
Его вниманием, как и вниманием Авроры безраздельно владела Игрит, которая летела рядом, с интересом вертела кудрявой головой по сторонам и напевала тонким голосом:
— Порой восстанет брат на брата,
Безжалостно, неистово,
И все, что первый крикнет, — правда,
И что второй ответит, — правда,
Правда, да не истина…*
(* «Песня о правде и об истине» к/ф «Не покидай» прим. авт.)
…Засыпая в эту ночь, Юджин долго ворочался с боку на бок.
Перед глазами то возникала Аврора — светлая и лучистая, в брызгах воды и с обнажёнными плечами, и от таких фантазий бросало в жар, то разноцветная, расфуфыренная парочка, которая назвала себя Сокрушителями Оков. Жёсткие, сильные, бесстрастные. При мысли о них брови сами собой сталкивались у переносицы, а губы сжимались, как горизонт в степи.
Надо спросить у Касьяна завтра, помнит ли он некую Юлу?
И знает ли о выпускнике, которому удалось удрать из Аусвер?
Глава 13. Аврора
В комнате эдак на пятьдесят кроватей только четыре оказались заняты, причём одна — мной. Когда я практически без сил, на подкашивающихся ногах ввалилась в комнату, соседки уже сидели на кроватях в пижамах.
После знакомства (я почла за лучшее сделать вид, что не замечаю, как девочки многозначительно переглядываются за моей спиной) я удивилась вслух, что столько кроватей пустует.
— Хм, — буркнула Ветла, рыженькая, кудрявая девушка с пронзительно-синими глазами. — Жатва в самом разгаре, скоро ещё новеньких выловят.
— Что же мы, рыба, что ли, чтобы нас вылавливать? — захлопала я ресницами. По моим скромным представлениям, у ворот Аусвер должна перетаптываться очередь человек так в полтораста…
— Рыба-не рыба, а скучать тебе не придётся, — хмыкнула другая девушка, Ари. — Ложись уже. В твоих интересах хорошо отдохнуть к завтрашнему.
Девушка демонстративно отвернулась и натянула одеяло на голову.
Я пожала плечами. Вытягивать из соседок каждое слово клещами я не буду. Сама узнаю всё, что нужно. К тому же завтра у меня первый учебный день, и вправду, хорошо бы выспаться.
— Это на тебя сегодня Жанчик взъелась? — прошептали с соседней кровати, и я обернулась к рыженькой.
— Жанчик? — спросила я шёпотом, натягивая простыню до подбородка и натягивая пижамные штанишки.
— Жанна, Жас, Жасмин, — пояснила Ветла и тихонько хихикнула — По-преториански типа. Ну, на стиле… Ещё недавно представлялась Жанеттой, а в прошлом месяце увидела выступление Ясмин, это самая крутая певица в Триуме, ну и в Жас переделалась. Под Ясмин косит. Она вообще нормальная…
— Нормальная, ага, — пробормотала я немного уязвлённо. — А Обледенением в меня хотела шарахнуть, потому что нервы сдали…
— Это потом что с тобой Сенека любезничал, — снова хихикнула Ветла и другие девчонки недовольно зацыкали. — Она давно по нему сохнет, — еле слышно пояснила рыженькая. — И не только она. Он вон какой… Красивый.
— А как же этот… ну, такой… с третьего курса. Жасмин с ним это… шепталась, — изумилась я.
Рыженькая подмигнула.
— Это Аусвер, детка, — шепнула она. — Здесь всё наоборот. Ничего, привыкнешь. Спи!
Я благодарно (хоть и не поняла ни слова) улыбнулась и кивнула. Спать и в самом деле хотелось.
Сон оказался глубоким, но очень уж беспокойным.
Сперва чёрное, как сама тьма, пространство гудело и двигалось. Я барахталась в нём, как в гигантской чернильнице. Потом в этой тьме, как звёзды на ночном небосводе стали проступать непонятные символы, значки, цифры… Они текли, переливались, складывались в узоры, как гигантский калейдоскоп. Голова кружилась всё сильнее и сильнее. Сквозь сон я ощущала, как чья-то заботливая рука укутывает меня одеялом, подкладывает подушку под голову, слышала голоса…
— Бедненькая… мечется… Наверное, Юджин ей рассказал. Нелегко узнать такое.
— Почему Юджин? И ты так говоришь, как будто нам легко! Мы все в одной лодке вообще-то!
— Так они сегодня вместе на практику ходили. Вернулись с очень симпатичным призраком. Добрее надо быть, Ари…
— Вот ты добрая — и сиди с ней, мух отгоняй! А если она в меня ещё раз подушкой швырнёт…
Голоса отдалились, а разноцветное пространство съёжилось, собралось в одной точке и превратилось в книгу. Толстую, в добротном кожаном переплёте с золотым тиснением.
