— Быть с рождения не такой, как все, — осторожно подбирая слова, потому что поняла, Юджин слишком хорошо знает, о чём говорит. — Это закаляет. Но учит думать, анализировать. Из всего извлекать выводы. Ну и держать себя в руках, конечно.
— Ро! — из-за живой изгороди показалась Жасмин. Бледная, осунувшаяся… — В деканат. Срочно!
— Иду! — крикнула я и обернулась к Юджину. — Потом поговорим, ладно?
— Никому ни слова, — тихо проговорил Юджин, морщась и делая особый акцент на «никому». Я прекрасно поняла, о ком он.
— Можешь быть спокоен. Мы на одной стороне, — заверила я его.
Юджин проводил меня пристальным и каким-то болезненным взглядом.
Глава 27. Аврора
Дни складывались в недели, из недель умудрился каким-то образом сложиться месяц. Жизнь в Аусвер текла своим чередом.
Нудные, взрывающие мозг (хоть и познавательные) лекции. Выматывающие, лишающие сил, но безумно интересные и увлекательные практические занятия.
Учиться оказалось здорово! За вот эту возможность — узнать новое, научиться применять магию на практике, раскрыть свой дар академии Аусвер можно было простить многое. Не всё, конечно.
Я боялась оказаться отстающей на общем фоне, я ведь и в дистрикскую школу не ходила. Зря, кстати, боялась. В Аусвер, как оказалось, набирают из дальних дистриктов. Преторианские и те, что из крупных дистриктов, таких, как Зенон, Фарвати, Милерин обучаются в закрытых магических школах. Самые умные и одарённые поступают в «Преторий» — правительственный университет.
Помимо основной и индивидуальной программы я записалась на все возможные факультативы по магмеханике, даже на выездные семинары выбираться удавалось. Каждый из таких — официальное разрешение на пропуск «забора», что, понятно, всеобщей любви ко мне не добавляло, и пофиг (и вообще ни для кого не секрет), что из-за сильного дара меня «доят» в разы больше, чем остальных.
Правда, в лицо никто не оскорблял (и на том спасибо), да и за спиной не шептались. Первые же попытки были надёжно пресечены Юджином — у него в Аусвер нерушимый авторитет. Даже невзлюбившая меня с первой встречи Жасмин не закатывали глаза при моём появлении. Из уважения к Юджину.
Но я бы в любом случае не обиделась. Просто понимала их всех, по-человечески. Всех. Не только студентов Аусвер…
Нет, о Магистрах речи не идёт, понятно, что они здесь всем заведуют. Но чем больше я приглядывалась к преподам, так сказать, к рядовым магам, которым повезло родиться в Преториуме, к докторусам… лишь убеждалась, что они — лишь винтики, шестерёнки в системе, имя которой — благополучие Триума. Понятно, что симпатии особой к ним не возникало, да и одним пониманием от последствий «забора» не избавишься, но всё же.
В первый месяц моего пребывания в академии Аусвер пополнился двадцатью студентами — тринадцать парней, семь девчонок — и Жатва была объявлена закрытой до следующего года.
Случалось, конечно, видеть всякое — нервный, истеричный смех, переходящий в рыдания и судороги прямо на лекции, попытки заигрывания с магами и Магистрами. Случалось и навещать больных в лазарете. Дважды Юджин остановил меня, успел буквально в последний момент, когда не в силах видеть, как мучаются студенты после «забора», я чуть было не предложила свою помощь с восстановлением магического резерва. И оба раза правильно сделал.
Первая девчонка, Гитана, оказалась подружкой одного из преподов. Он, кстати, сам ей помог восстановить силы — они с Тринадцатым Магистром, Сенекой, провели у её постели всю ночь.
— Экспериментировали втроём, — язвительно сообщил мне Юджин, наблюдая за моей реакцией.
Реакции он, к слову, так и не дождался. Я лишь плечами пожала и взгляд не отвела, хотя, сказать по правде, уколол. Сама не знаю почему, но было очень неприятно.
Вторая, новенькая, которой я компрессы на лбу меняла и обновляла кристаллы в магической лампе (докторус мялся, прежде, чем мне их выдать, а потом посмотрел на меня задумчиво и рукой махнул, мол, эх, была-не была и дал даже сверх нормы), так вот, она на меня потом в благодарность донос написала. Мол, я с докторусом… мерзко даже сказать.
Читала — и строчки перед глазами прыгали. Донос мне Бенжамин Сенека под нос ткнул. Предварительно заблокировав двери в своём кабинете. Ни разу его таким взбешённым не видела…
На Лолу, я, кстати, обиделась. Понимаю, что недостойно, и что в обиде виноват тот, кто обиделся, — так всегда мама говорила, не скупясь на подзатыльники и затрещины и не разбираясь, кто прав, а кто виноват, а вот неприятно всё же было. А если бы я ей о книге рассказала? О своём доступе к восстановлению магии? И донос к Сенеке на стол попал… Мамочки!
Но всё равно её было жалко. Как и остальных. Поэтому я снова и снова сбегала по ночам в пагоду, искала способы помочь.
Для того, чтобы видеть книгу уже не нужно было закрывать глаза, концентрироваться, ходить вокруг неё кругами, как коза на веревочке. А вот с тем, чтобы открыть её, листать… с этим была прям беда. Тяжело, выматывает — лучше уж лодку смолить, честное слово!
Но в книге я нашла главу о накопителях магии и их изготовлении! И даже больше: о перекидывании магических потоков вовне, чтобы сами заряжались, из пространства, как и было обещано! Правда, много было непонятного, вот вроде бы буквы те же, а на деле словно с другого языка переводишь!
Хорошо ещё, что Юджин мне помогал.
Переписывал страницы, систематизировал записи, помогал с расшифровкой. И даже нашёл, куда прятать полученный материал — он обнаружил в парке, за заброшенной экспериментальной площадкой «схрон» нашей знакомой горгульи — всякие бусы, серебряные ложки, кристаллы (а преподы на нас грешат!), осколок фарфорового блюда с золотой каёмкой и надписью «…няя птица»… Ну, ворона она и есть ворона, даром что с рогами и каменная!
После обнаружения тайника в него перекочевал медальон Юджина, с локоном волос матери внутри и нам разрешили прятать там папку с выуженной из книги информацией. Правда, каждый раз после возвращения из Преториума, куда мы выезжали на практику (с полтергейстами общаться, с призраками договариваться, духов стихий усмирять — мало ли дел у студента магической академии) мы всегда привозили «сороке» бусы и всякие блестящие штуки. Юджин как-то раз хотел блестящими обёртками от конфет отделаться, так его чуть не заклевали.
Надо сказать, я тогда так смеялась, что думала не разогнусь.
Горгулья оказалась не злой, а как любил сторож в молельне говаривать, «домовитой».
С Юджином — в силу его надо мной кураторства и общего дела мы стали не разлей вода.
Как только нас не дразнили! Понятно, по-доброму. В основном.
Но поскольку меня записали «в его девушки», мой собственный статус в Аусвер тоже чуть-чуть вырос. Девчонки завистливо вздыхали, пытались выведать, чем я его «взяла». Мол, самый неприступный красавчик в академии.
