— Тот, что часто поёт о правде и об истине, — сказала я. — Вы её видели?
— Видел, — ещё более глухо проговорил Бенжамин и добавил: — До того, как она стала призраком.
— Она была Оракулом, в Храме, — зачем-то сказала я. — И она многое знает, помнит. Из того, что знает Четырёхликая. Но говорит, что ко многому потеряла интерес.
— Да. Я заметил.
И тут мне внезапно стало грустно. И даже немного обидно. Просто, когда Бенжамин говорил об Игрит, его лицо, взгляд… Всё становилось каким-то иным. Более светлым, что ли. А я думала, он так только на меня так смотрит. Глупо, конечно. Но всё равно обидно.
— Так вы привезли меня сюда, чтобы поговорить об Игрит? — вырвалось у меня.
Знаю, глупо. И как-то по-бабски, что ли. Но ничего не могу с собой поделать, не понимаю, что происходит. Со мной такое впервые… Такие чувства, такие эмоции… Как люди вообще держат их в себе?!
— Нет, Рори, — покачал головой Бенжамин и посмотрел на меня так тепло, что сердце гулко забилось, а внутри словно флейты заиграли. — Я привёз тебя сюда, чтобы защитить. Но для этого мне нужно знать правду. Откройся мне, Рори. Клянусь, ты не пожалеешь об этом.
Глава 33. Аврора
— Я не знаю, с чего начать, — тихо сказала я. — И не думаю, что могу доверять вам.
— Почему? — спросил Бенжамин, тоже тихо, одними губами.
— Вы — Магистр. Вы — тот, кто ворует у таких, как я — самое драгоценное, что у нас есть. Магию. Вы выкачиваете её.
Я покачала головой. Он не собирается меня принуждать? Применять эти свои магические штучки? Тем лучше. Для меня. Я была наслышана о «порошке правды». Одна лишь щепотка на стакан воды… один лишь глоток — и ты выложишь о себе всё и даже больше. В Аусвер, правда, таким не пользовались. Зачем? Есть студенты, которые итак рады подольститься к Магистрам. Но если бы в пище на столе присутствовала магия, я бы заметила.
Впрочем, Сенека, похоже, был выше этого. Или просто слишком самоуверен? А если бы он спросил меня во время, ну, или после… поцелуя? Когда мысли испуганной стайкой вьются вокруг головы, а некий постыдный глубинный импульс жаждет одного: доверять и доверяться? Но Магистр, сидящий на другом конце стола, в мундире с глухим воротом, застёгнутом на все пуговицы, похоже, не собирался использовать и это оружие. Что ж. Тем хуже. Для него.
— Ты знаешь, как я стал Магистром? — вдруг спросил он.
Я покачала головой.
— А о том, как был основан Магистрат Двенадцати?
Я несмело кивнула. Историю Триума нам преподавали, делая особый акцент на важности жертвы каждого студента. Мы, конечно, мало что видели в этом утешительного. Но всё же.
— Я получил передачу от Двенадцати Магистров, — сказал Бенжамин. — И чуть не умер.
— Но не умерли, — устыдившись собственного цинизма, сказала я.
— Нет, как видишь, — Бенжамин развёл руками. — И после Ритуала, я, как и остальные Двенадцать, как и мои предки, дал присягу. Магическую присягу. Клятву, которую ни один из нас не в силах нарушить.
— Защищать президента?
— Защищать Триум, — покачал головой Бенжамин.
— Это одно и то же, — упрямо пробормотала я.
— Именно так понимают свою клятву остальные Магистры, — не стал спорить Бенжамин. — Включая моего отца. Но не я, Рори.
Всегда бесстрастное лицо Тринадцатого Магистра ожило, словно невидимая рука сорвала с него маску. Полумрак, создаваемый неверным светом торшера, играл в странные игры теней на его лице. Прищур глаз, выдающий напряжение, горькие складки у губ, словно Бенжамин заранее смирился с моим отказом говорить. И при этом он смотрел на меня с такой нежностью и теплотой… На меня так никто никогда не смотрел.
В висках запульсировало. Потому что всё это было уже как-то слишком! Эта поездка сюда, больше напоминающая похищение, делание из меня соучастницы, все эти откровения… Паника так и хлынула девятым валом!
— Тебе душно? — спросил Бенжамин, с пониманием глядя, как я комкаю в руках льняную салфетку. — Хочешь, выйдем на воздух?
Я, не раздумывая, кивнула.
Он умудрился отодвинуть мой стул, не дотрагиваясь до меня, затем распахнул передо мной дверь.
В лицо ударила тёплая волна вечерней свежести и паника понемногу отступила.
Бенжамин усадил меня в глубокое плетёное кресло на берегу круглого прудика — я сходу определила, что карпы в нём — самые обычные, не магического происхождения. Как и всё вокруг. Круглые и невысокие электрические фонари давали уютный, приглушённый свет. Было очень тихо. Тишину нарушал лишь стрёкот цикад, нежная трель чёрного дрозда и отдалённый собачий лай. Время от времени сгустившийся сумрак вечернего пространства чертили молнии светлячков. Я даже не заметила, как на землю спустился вечер…
Положив мне на колени аккуратно сложенный плед, Бенжамин скрылся в доме. Вскоре вышел, и, поставив на столик рядом термос и две высокие чашки, опустился в плетёное кресло рядом. Лицо у него было странно расслабленным, почти счастливым.
— Это мой дом, — отвечая на вопрос в моих глазах, сказал Магистр. — Я не любитель использовать магию для собственного удовольствия. С меня достаточно и научно-технического прогресса. Тебе у меня нравится?
— Нравится, как издалека вы заходите, — не стала кривить я душой.
В этот момент из кустов вышла кошка!
Полосатая! Призрачная! Светящаяся!
Муркнув, как самая настоящая, она потёрлась о мои укрытые пледом ноги, а затем одним прыжком вскочила на колени к Сенеке.
— Это не моих рук дело, — усмехнулся он, принимаясь наглаживать бесплотную шёрстку. Призрак при этом прищурил глаза, млея от удовольствия. На щекастой морде отчётливо проступила улыбка. — Фиона просто мой гость. Она гуляет сама по себе.
Призрак, которого, оказывается, зовут Фионой, потянулся, вытянув лапы и принялся с тихим мурчанием мять колени Магистра. У меня сами собой губы растянулись в улыбке.
— Мне понятны твои сомнения, Рори, — тихо сказал Сенека, по-прежнему глядя на кошку.
— Вот как?
— Как ты думаешь, что было бы, если бы другой Магистр узнал о том, что происходит ночью в сегрегационной пагоде? — вопросом на вопрос ответил Бенжамин.
— Думаю, со мной разговаривали бы по-другому, — при одной мысли о такой возможности меня передёрнуло.
— Правильно думаешь.
— Порошок правды?
Бенжамин скривился.
— Это в лучшем случае.
— Почему же вы молчите?
— Я уже говорил. Я хочу тебя защитить. И сделаю это, независимо от того, откроешься ты мне, или нет. Но мне будет легче сделать это, если ты посвятишь меня в свою тайну.
Призрак на его коленях открыл глаза, сверкнув глазами. А затем одним прыжком перебрался ко мне! Ощущения были непередаваемые. Как будто на коленях свернулась клубочком живая кошка. Повторяя движения Бенжамина, я принялась, в свою очередь, гладить Фиону и та замурчала от удовольствия.
