— Каждый из моих студентов готов присягнуть Триуму, — уверенно произнёс Бенжамин.
Президент вдруг посмотрел на меня.
— Теперь я понимаю, почему Нгеллер так хотел получить тебя, — сказал он. — А Рэйб вцепился обеими руками и не хотел отпускать, — он махнул рукой Бенжамину. — Позвольте нам пообщаться с юной леди, которая произвела настоящий переворот в моём Магистрате Двенадцати, наедине.
Каждое слово Тода отдавалось набатом в висках. Бенжамин вынужден был положить руку на плечо Юджину и подтолкнуть того к лестнице. Я бросила взгляд на друга и обомлела: серые глаза Юджина полыхали безумием, лоб покрылся испариной.
— Успокойся, — одними губами прошептала я. — Всё будет хорошо.
— Не дури, парень, — так же тихо, но настоятельно порекомендовал Бенжамин, сжимая его плечо. — Не сорви нам всю операцию.
Юджин нервно дёрнул плечом, сбрасывая руку Бенжамина, но всё же дал себя увести. По лестнице он спускался последним, всё оглядывался на меня. На нас с Тодом.
— Значит, самый сильный дар за всю историю Триума… — задумчиво проговорил президент, делая вид, что не замечает, как у студента Аусвер «сдают нервы». — Мне говорили, ты альбинос.
— Как видите, — пожала я плечами. — Я и вправду была альбиносом. Но с попаданием в Аусвер и развитием магического дара что-то пошло не так.
— Двадцать восемь маг-кубов по Муррею, — президент, казалось, говорил сам с собой. Взгляд же у него оставался цепким, въедливым. И очень умным.
— Какие у тебя планы на жизнь, Аврора? — неожиданно спросил он.
Я посмотрела на него серьёзно.
— Учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал кто-то из великих, простите моё невежество. Я хочу приносить пользу. Работать, — перечисляла я. — И освободить магов.
Президент дёрнул уголком рта, показывая, что оценил мою дерзость.
— А на что ты пойдёшь ради исполнения своих желаний? — спросил он. — Ты согласна присягнуть Триуму?
И я… в общем, я не смогла соврать.
— Я согласна присягнуть всему человечеству.
Президент нахмурился.
Я почувствовала, прямо кожей ощутила, что вот-вот произойдёт что-то страшное. Словно в этот самый момент невидимый палец нажал на спусковой крючок…
И не ошиблась.
Пространство вдруг рассекли молнии!
Больно ударили по глазам вспышки острого, колючего света!
Грянул гром! Его раскаты отразились от стен, потолка. Взрывной волной откинуло назад волосы, я пошатнулась и вцепилась за край трибуны. Следом раздались хлопки. Я не сразу сообразила, что это выстрелы.
В гигантскую дыру в потолке, прямо над нашими головами, на магических цепях спускались люди. Каждый из них держался за цепь коленями, в обеих руках — по револьверу. Магическому револьверу… Они и стреляли.
Над головой грянуло:
— Час Сокрушителей Оков пришёл! Смерть Магистрату! Смерть Тоду! Смерть — Преториуму!
И раздался адский, раздирающий душу хохот…
Магистры — даже в толпе они стояли обособленно — падали один за другим, как подкошенные. На парадных камзолах расплывались тёмные пятна.
Время словно остановилось, застыло.
Мелькнуло бледное, перекошенное лицо Бенжамина. Словно сквозь толщу воды донёсся его крик:
— Ложись!!!
Я опоздала на какую-то долю секунды.
Меня обхватили за плечи, вдавливая плечом в грудь президента.
Я подняла взгляд: лица Юджина и Тода были так близко, что возникало ощущение, что один и тот же человек смотрится в зеркало. Старящее, или наоборот, возвращающее молодость.
Мир ушёл из-под ног, потонул в звуках хаоса!
Юджин сбил с ног нас обоих, закрывая спиной.
Друг несколько раз дёрнулся и я поняла, что он, прикрыв меня собой, взял на себя выстрелы, предназначавшиеся мне. Или президенту. Но… вряд ли он кинулся спасать Тода.
Больше я не рассуждала. Некий внутренний импульс заставил вжать ладони в его грудь и выдохнуть. Взгляд друга, на миг остекленевший, стал осмысленным.
Рядом шумно выдохнул Тод. Такое ощущение, что он не успел понять, что произошло. И в этом нельзя его винить: скорость реакции мага в разы превышает скорость реакции обычного человека.
Лица президента и Юджина были совсем близко.
Интересно, это только я вижу, что Юджин — копия Тода?! — циклилась в голове шальная мысль и я поняла, что разум хватается за неё, как утопающий за соломинку. Потому что было страшно! Смерть — это всегда страшно!
Пространство взрывалось грохотом и белым светом. Раздавались крики, звучали выстрелы. Президентская охрана-таки показала отличную подготовку. Правда, если бы не Юджин, охранять им сейчас было бы уже некого.
Над нами, наконец, замерцал защитный купол.
Маги извлекали смертельные чары и метали их в тех, на цепях. Кажется, они назвались Сокрушителями Оков…
Сквозь магический полог, я видела, как тела напавших повисают сломанными куклами. Марионетками, которые возомнили себя вышедшими за пределы пьесы.
— Бенжамин!!! — рванулась я к лестнице, но Юджин удержал меня.
Я кричала и билась под его руками, пока не услышала голос любимого.
Тринадцатый Магистр проник под защитный купол и, встретившись со мной взглядом, осел рядом. На плече его расплывалось кровавое пятно, но я видела, что выстрел прошёл вскользь. Видеть кровь Бенжамина… это оказалось почему-то невыносимым. Я сжала виски ладонями, изо всех сил сдерживая крик, и, должно быть, всё же не выдержала. Потеряла сознание. Ненадолго.
…Поднимаясь, президент помог подняться мне. Затем протянул руку Юджину, и я снова подивилась их удивительному внешнему сходству.
— Вы доказали свою верность Триуму, — в наступившей тишине голос Тода отразился от остатков потолка, стен, парящих вокруг, покрытых копотью, магических кристаллов. — Я даю разрешение на все ваши проекты. Академия Аусвер переходит под абсолютное руководство её куратора, Бенжамина Сенеки.
Глава 48. Аврора
Возвращение в Аусвер было триумфальным. И выматывающим.
К нашему возвращению, благодаря новым магическим напульсникам, в академии не осталось ни одного студента, кто не почувствовал бы себя лучше и не понял, что что-то пошло не по плану. Не по веками установленному порядку.
Ходили слухи, что это какой-то новый хитрый ход Магистрата, что наверняка за «новшество» придётся заплатить куда большую цену… Волнения среди студентов чуть было не привели к бунту. Но я знала, кому мы были обязаны его отсутствием. Прочла в глазах Касьяна, Ветлы, Таси, Ари, Жас. Веру в нас. И надежду.
Бенжамин был максимально честен со студентами.
