И мы стремглав помчались в самое пекло.
Глава 18
Кто-то включил фонарик
Повсюду в ночи был огонь – в небе и на земле, и теперь мы видели дорогу так же хорошо, как днем, и бежали все быстрее. Рой почти что тащил меня, и я пыталась не отставать, так как неплохо бегала со школы, и мне даже не мешали дурацкие туфли и подобранное платье. Чем ближе мы были к «Кафе де Пари», тем медленнее продвигались – уже собралась толпа, но, быть может, это были те, что ждали своей очереди на вход, когда упали бомбы. Танцы, наверное, еще не успели начаться – было слишком рано. Я старалась не думать об этом. Какая теперь разница? Мы полезли вперед.
Может быть, мы ошиблись? Снаружи ничего не было видно. Повсюду было стекло – во всех соседних домах повылетали стекла, но не было ни взрыва, ни огня. Может, Рой что-то напутал? Конечно, снаряд разорвался где-то здесь, на Ковентри, и погибли люди, но Банти с Биллом наверняка были целы и невредимы!
Лишь бы все было так.
Я увидела то, что осталось от входа. Двойные двери выбило, и кто-то пытался убрать остатки черной завеси. Раненые, обезумевшие люди в лохмотьях выбирались оттуда, держась друг за друга, их подхватывали те, кто ждал снаружи.
– Пропустите пожарного! – кричал Рой. – С дороги!
Он оттеснил какого-то толстяка, пробивавшегося в первые ряды, и вынужден был отпустить мою руку, но сразу обернулся, ища меня в толпе.
– Иди вперед, я тебя догоню! – крикнула я. Он кивнул и исчез внутри.
Я пыталась пройти за ним, кричала что-то в жирную спину впереди, но безрезультатно. Те, кто пытался войти, сталкивались с теми, кто выходил, началась сумятица. Кто-то кричал: «Дайте же им пройти!» А где-то над нами все так же ревели моторы и слышались очереди.
Перестав толкаться, я встала на цыпочки. Стройный мужчина в сером почти что волоком вытащил молодую женщину, тоже всю в сером, наружу. Но присмотревшись, я поняла, что это толстый слой пыли покрывал всю их одежду, лица и волосы, словно их изваляли в грязной муке.
Кто-то посветил фонарем, и женщина закричала, отняв руку от лица. На ее лбу была ужасная, кровоточащая рана, волосы спутаны, полные пыли, осколков стекла и мусора, и красный цвет крови резко выделялся на фоне ее монохромного тела. Я вдруг вспомнила сцену с Джуди Гарленд, покидающую Канзас, когда фильм из черно-белого вдруг становился цветным, только в кино все было совсем иначе. Совсем не так страшно.
Там, внутри, были мои друзья. Что, если Банти тоже ранена?
– ПУСТИТЕ! – кричала я изо всех сил, бессильно стуча кулачками по широким спинам, закрывающим путь. Рой, сильный, высокий, в своей униформе пожарного, пробился туда, так как это был его долг и он обязан был помочь. А я не могла! Я была в бешенстве от горя. Билл был другом Роя, а Банти – моей подругой, и я должна была помочь ей во что бы то ни стало.
Я должна пробиться сквозь них. Меня должны пропустить!
Я толкалась, кричала так громко, как только могла. Ничего не получалось. Я старалась изо всех сил.
Сбоку кто-то взял меня за руку, и я инстинктивно отдернула ее, но услышала знакомый голос.
– Эмми. Эммелина. Эммелина! МИСС ЛЕЙК!
Я обернулась, но мысли мои были там, внизу. Там была Банти.
– Эммелина! – вновь послышался голос. – Это я. Я, мистер Коллинз!
Мистер Коллинз крепко обнял меня за плечи и отвел в сторону.
– Девочка моя, – пробормотал он каким-то чужим голосом, – слава богу.
Он захохотал, как сумасшедший.
В тот миг я его ненавидела.
– Девочка моя, – повторил он, – я думал, что ты там, внизу. Я стоял снаружи, на часах. Это клуб моего друга… Я так рад, что… – он осекся. – Где твои друзья? Где мисс Тэвисток?
– Мне нужно туда, – я оттеснила его, пытаясь вновь прорваться сквозь толпу, часть которой уже была внутри, остальные же помогали раненым, с ног до головы покрытым пылью.
Меня должны пропустить.
– Постойте, мисс, – патрульный преградил мне путь. – Вам туда нельзя.
– Пропустите, мне нужно пройти, – я пристально взглянула ему в глаза.
Патрульный окинул меня взглядом – плащ, торчащее из-под него абрикосовое платье, смазанная помада и дурацкая брошь в волосах. Должно быть, он думал, что я в стельку пьяна или из тех, что шляются по улицам в поисках легкой наживы.
– Поворачивай-ка назад, малышка, – заключил он, и я пожалела, что со мной нет пистолета. Я пыталась возражать, но он был непреклонен.
– Эй, приятель, это моя жена, а ну-ка в сторону!
Мистер Коллинз вновь был рядом, и в его голосе звучал металл.
– Она медсестра, болван. Пропусти нас!
Он помахал удостоверением перед носом патрульного.
– Доктор Ричард Грин, – рявкнул он, моментально спрятав документы. – Отойди, дай заняться ранеными, пока нас тут всех к черту не разбомбили!
Патрульный засомневался, и я решилась. С гневным лицом, совсем как у мистера Коллинза, сжав кулачки, я отстранила его и прошла ко входу в клуб.
Раненые, напуганные люди продолжали покидать здание. Я проскользнула мимо них, невзирая на то, что им могла быть нужна помощь. Они не были моими друзьями. Уже потом я думала о том, какой жестокий это был выбор, но тогда я желала лишь одного – скорей найти Банти.
Внутри была кромешная тьма, пришлось достать фонарик. Весь мой гнев как рукой сняло, ведь мне удалось попасть в клуб, и я могла разыскать своих друзей. Кроме них, в целом свете ничего больше не существовало, мое сердце по-прежнему остервенело стучало, но у меня была четкая цель, и теперь я шла к ней, словно одетая броней спокойствия.
Дышать было нечем, повсюду были пыль и дым, и я закашлялась. Прикрыв рукой рот, я вспомнила, чему нас учили в пожарной части в случае, если в здание попадет снаряд.
Вероятность погибнуть от удушья больше, чем сгореть.
Сохраняйте спокойствие.
Дышите носом и не сглатывайте.
Я на ощупь спустилась по лестнице, обходя какие-то обломки, освещая себе путь фонарем. Его луч выхватил из темноты четыре силуэта, поднимавшиеся нам навстречу цепочкой, державшихся друг за друга. Они обгорели и были совершенно черными. Мужчина без пиджака плакал, и я увидела, что он накинул его на плечи женщины, шедшей за ним. Ее платье было изорвано в клочья. Никто из них не кричал и не бежал, и с ужасным спокойствием они брели наверх.
Но это были не мои друзья.
Мистер Коллинз был за моей спиной, луч его фонаря шарил над моим плечом, освещая ступени.
– Как думаешь, Эмми, они могут быть внизу, на танцплощадке?
Я пыталась вспомнить, что предлагала Банти, когда мы выбирали столик – внизу у танцплощадки или наверху, на балконе, споря, откуда будет лучше видно сцену. Самый простой вопрос сейчас был вопросом жизни и смерти.
