– Вы не против, если я воспользуюсь вашим туалетом, дорогая? После родов мышцы таза у меня совсем никуда не годятся. Нет-нет, сидите – я знаю, где у вас что. Отнесу торт на кухню и на обратной дороге загляну, куда мне надо.
Она подхватывает кружки и хлопотливо уносится из комнаты. Я ем второй кусок и думаю, что сказала бы об этом мать – две порции торта на завтрак. Вот оно, моральное разложение! Морковными тортиками дорога в ад вымощена… Представив себе это, я чуть не фыркаю от смеха и едва успеваю сдержаться – дверь открывается, впуская вернувшуюся Лизу. Та странно на меня смотрит. Да, со стороны, наверное, выглядит диковато: понесшая тяжелую утрату веселится, поедая сладости, всего через несколько дней после того, как ее сестра была убита в этом самом доме.
– Торт хороший, правда? Из мини-пекарни Ирвина на Солтерс-корт. Попробуйте у них как-нибудь еще кофейный – умереть можно!
Повисает неловкая пауза.
– Очень вкусно, благодарю вас. Спасибо за заботу…
– Пожалуйста, дорогая, – улыбается Лиза. – Ну, я, пожалуй, пойду. Потом еще как-нибудь загляну. В такое время не обойтись без друзей и соседей. Нам нужно сплотиться, держаться всем заодно.
Шагнув вперед, она неловко обнимает меня – маленькая, легкая, сильно надушенная. Я чувствую запах лака для волос «Эльнетт», аромат моего бунтарского отрочества.
– Не провожайте, дорогая, я выйду сама.
Однако я все же упрямо следую за ней по коридору – хочу убедиться, что входная дверь надежно заперта. Потом подхожу к окну и выглядываю в щелку между занавесками. Лиза выходит за калитку, возле которой стоят еще какие-то люди. Она что-то говорит им, и они все разом оглядываются на дом. Я тут же в испуге отступаю назад.
Вернувшись в кухню, я вижу торт и аккуратно вымытые кружки, поставленные сушиться. Вспоминаю наш разговор – ее вопросы, мои спутанные ответы… Интересно, сколько еще соседей явится с сочувствием и тортиками, а на самом деле, чтобы удовлетворить свое любопытство? Наклонившись, я прикладываю руку к пятну на полу, словно пытаясь ощутить связь с Джоанной через следы ее ДНК. Однако чувствую только слегка шероховатую поверхность, налет от чистящих средств на подушечках пальцев.
Не поднимаясь с пола, я сижу и обдумываю визит незваной гостьи. Звонит телефон, потом переключается на голосовую почту: это доктор Монкс сообщает, что оставил повторный рецепт на мои лекарства в пункте выдачи, и просит обращаться, если мне понадобится что-то в это тяжелое для меня время. Сразу становится немного легче – жить проще, зная, что я не останусь без таблеток. Моя тревожность уже поднялась до такой степени, что сводит челюсти, а мысли в голове навязчиво бегут по одной и той же колее, никак не желая отвлечься от визита Лизы.
Если она такая близкая знакомая, что пришла с тортом, то почему я не помню, чтобы Джоанна хоть раз о ней говорила? Конечно, я не особо дружу с соседями, но уж не должна была забыть того, кто знает, где у нас что в доме. Эта мысль свербит у меня в мозгу, не давая покоя, как болячка, которую расчесываешь снова и снова. Лиза из дома тридцать два… Я достаю свою книгу важных для меня людей и просматриваю записи о соседях, вчитываясь в аккуратные подписи Джоанны. Вот Алан. Мэри, живущая напротив, с пуделем Пикинсом. Помню, она очень настаивала, чтобы его имя было записано правильно, когда мы делали ее фото. Для дома двадцать восьмого снимка нет – его сдают студентам, там бесконечный калейдоскоп юных лиц и недорогих машин на парковке. Молодежь, правда, довольно прилежная, и шума от них немного. В тридцатом живет семейство Шах, они держатся сами по себе, хотя со всеми неизменно вежливы, а их дети учатся в лучшей государственной школе, и рюкзаки у них пухнут от учебников. Место под фото обитателей дома тридцать два почему-то пустует, только краткая надпись изящным почерком сестры: «Деннис и Элза». У меня перехватывает дыхание. Это Лиза как-то успела вытащить снимок? Может быть, я неправильно разобрала ее имя? Лиза, Элза – набор букв почти тот же самый. Они просто перепутались у меня в голове, или Джоанна ошиблась, когда писала? Или, например, Деннис развелся с Элзой, и Лиза – его вторая жена? Загадка не дает мне покоя, я верчу ее в мыслях так и сяк.
Беспокойно бродя по дому, я брызгаю на себя духами Джоанны, надеясь хоть в ее запахе найти умиротворение. Я привыкла к одиночеству, мы с сестрой не сказать, чтобы были неразлучны, но сейчас ощущение пустоты в доме буквально давит. Минута тянется за минутой. Даже собственное дыхание в звенящей тишине кажется оглушительным.
Чувствуя знакомую нарастающую тревогу, я понимаю – нужно что-то делать, или мне не избежать серьезной панической атаки. Обыскав дом, я нахожу несколько просроченных таблеток валиума в бельевом ящике. Проглатываю парочку и открываю бутылку красного. Всего полбокала, просто чтобы снять напряжение. Шагая из комнаты в комнату, я вдруг снова попадаю в коридор. Номер тридцать два всего через пять домов отсюда. Добежать и минуты не понадобится. Может быть, хоть избавлюсь от навязчивых мыслей. Накинув джинсовую куртку и сунув ноги в кроссовки, я поскорее выскакиваю наружу, пока сомнения не парализовали мою решимость.
На улице моросит дождь, заливая свечки и барабаня приглушенными очередями по целлофановым оберткам букетов. Я бегу по улице, в лицо дует свежий ветерок и брызжет влагой, но это даже приятно. Я добираюсь до номера тридцать два, слегка запыхавшись. Аккуратный домик с высаженными на лужайке гортензиями и припаркованной «хондой джаз». Я медлю, переводя дыхание и придумывая, что бы сказать. Да просто еще раз поблагодарю за торт. Вы были так добры ко мне и все такое.
Однако дверь мне открывает какой-то худой сутулый старик с кустистыми седыми бровями. На подбородке у него кусочек туалетной бумаги, прилепленный на место пореза от бритья. Походка нетвердая, руки дрожат, глаза смотрят с опаской. Подозревает во мне какую-нибудь аферистку?
Скоро становится ясно, что старик не совсем ориентируется в реальности, а мое появление только все ухудшило.
– Лиза? Нет тут никакой Лизы. А вы кто?
– Я Сара, из дома двадцать два. Ко мне заходила женщина по имени Лиза, она сказала, что живет здесь.
– Здесь? Нет тут никого.
– А Элза? – в отчаянии спрашиваю я, хотя и так все понятно.
– Элза? Она здесь при чем? – Старик вдруг приходит в возбуждение, трясет головой, на его мутных глазах выступают слезы. – Вы ее видели?! Она идет сюда?! – Он делает шаг вперед и бросает взгляд вверх и вниз по улице. – Идет?! Где вы ее видели?
– Нет, нет, – встревоженно бормочу я. – Пожалуйста, Деннис, вернитесь в дом. Я просто ошиблась. Зайдите обратно.
Я пытаюсь взять его под руку, однако в таком состоянии у него вдруг откуда-то появляются силы, и он почти отшвыривает меня в сторону.
– Элза! Элза! – кричит он во весь голос, дико озираясь по сторонам. – Сюда, милая! Я приготовлю нам чаю! Элза!
Старик оборачивается ко мне, по его лицу текут крупные слезы.
– Я знаю, она ищет меня. Она потерялась. Элза!
