Я вдруг краснею, вспомнив, что на форуме есть еще и разделы «легкого содержания», где моя интернет-личность тоже оставила кое-какой след, коротая длинные пустые дни, в полной уверенности, что никто никогда не свяжет ее со мной настоящей. Просто немного онлайн-флирта и ролевых игр, ничего такого, особенно между взрослыми людьми, которые никогда не встретятся в реальности – ведь даже я, со своим довольно легким по сравнению с другими расстройством, практически не выхожу из дома. И все же сейчас меня охватывает стыд при мысли, что Нур и Роулинсон прочтут те сообщения.
– Вы, наверное, думаете, что все про меня поняли, – говорю я, защищаясь. – Но этот форум – моя группа поддержки. Мы помогаем друг другу морально. И все мы порой жалуемся на тех, кто о нас заботится. На самом деле, не только мы – супружеская жизнь тоже не поцелуйчики-обнимашки круглые сутки, семь дней в неделю. У вас нет права осуждать меня – вы не были в моей шкуре.
Нур кивает:
– Вы ведь понимаете, что мы не могли обойти это своим вниманием, Сара. Мы должны исследовать все обстоятельства.
– Пока вы, похоже, занимаетесь только мной, а я никогда бы не причинила вреда Джоанне. Тем временем маньяк рыщет на свободе. Вы уже говорили с этим Алексом с ее работы? Сестра всегда его недолюбливала. И она рассказывала, как что-то узнала о ком-то.
Нур терпеливо улыбается.
– Мы исследуем все обстоятельства, – успокаивающе повторяет она.
Роулинсон, в отличие от нее, словно на иголках.
– Давайте к делу, нам нужно провести следственный эксперимент, – напоминает он.
Они хотят еще раз подробно, шаг за шагом, восстановить все события того вечера. Адвокат сказал мне, что исследование пятен крови подтвердило мои показания – я всю ночь пролежала без сознания в коридоре, а тело Джоанны было сброшено со стула, который преступник потом убрал. Также на ее запястьях и у рта обнаружили неглубокие следы – возможно, от веревок, хотя ни их, ни кляпа найти не удалось. Это плюс травмы пока единственное, что препятствует моему аресту, создает обоснованное сомнение, как сказал Снелл. Однако добавил, что полиция может выдвинуть альтернативную версию, которая также объясняла бы все нестыковки. И похоже, сейчас они рассчитывают, что я им с ней помогу.
Я прохожу на кухню и тайком осматриваюсь, пытаясь увидеть ее глазами полицейских. Сразу замечаю почти пустую бутылку вина, кучу немытых кружек и остатки морковного торта. Моя паника растет, внутри все переворачивается от одной мысли, что придется вновь возвратиться в тот вечер. Он и так всегда со мной, как тик в глазу, как тень на краю поля зрения, как бесконечная пленка фильма ужасов, снова и снова проматывающаяся в голове. Я сжимаю кулаки, и ногти впиваются в ладони. Только бы у меня хватило сил!
Нур оглядывается, сверяясь с записями.
– Простите, Сара, нам необходимо понять, как все произошло, – говорит она, не поднимая головы.
Роулинсон, облокотившись на кухонную стойку, складывает руки на груди. Весь его вид выражает едва сдерживаемую угрозу. На кого она направлена – на меня или на Нур?
– Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись к тому вечеру, представили себе его воочию, вспомнили все, что тогда видели и слышали. Малейшая деталь может дать зацепку. Готовы?
Я киваю. У меня перехватывает горло, становится нечем дышать. Рука инстинктивно взлетает к шее. Копы не замечают, что мне плохо, хотя у меня, наверное, уже губы посинели. В полиции ведь учат оказывать первую помощь, правда? Я пытаюсь успокоить себя – ничего страшного не происходит, такое с тобой уже бывало, и не умерла ведь, – но в мыслях неотвязно бьется одно: сможет Нур сделать трахеостомию, если понадобится? Под взглядом Роулинсона я продолжаю мять горло, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха, а голос внутри все нагнетает и нагнетает: «Господи, господи, на этот раз все по-настоящему, я сейчас задохнусь, правда задохнусь!..»
– Итак, Сара, вы услышали шум и спустились по лестнице, – читает Нур по своим записям.
И я вдруг вырываюсь из камеры пыток у себя в мозгу.
– Нет, нет, я была в гостиной.
Я могу дышать, могу говорить! Облегчение тут же сменяется злостью – Нур и Роулинсон быстро обмениваются взглядами, и я понимаю, что они пытались поймать меня. Нет, сейчас не до панических атак, мне нужна максимальная концентрация.
– Ах да, – говорит Нур, одарив меня мимолетной улыбкой. – Тогда начнем оттуда?
Мы отправляемся обратно в гостиную. Я показываю, где я сидела, обычное место Джоанны, и окно, в которое она увидела мужчину.
– Она узнала его, вы уверены?
– Да, она сказала: «Он как здесь оказался?»
– С какой интонацией? Удивленной, обрадованной, испуганной?
– Скорее с небольшим раздражением. Она хотела спокойно досмотреть серию.
Нур снова заглядывает в записи.
– А вы тоже его видели?
– Нет. Разве только слышала шаги или заметила мелькнувшую тень.
– Вы в это время читали?
– Да, – в который раз повторяю я. Наверное, так они и ловят на лжи – когда ты, чувствуя себя в безопасности, утрачиваешь бдительность и сам неосознанно идешь в ловушку.
– Значит, Джоанна встала и пошла к двери…
– Да. К задней двери.
– А что вы делали, пока она была в кухне?
– Включила радио и продолжила читать. – Про выпитое залпом вино я молчу. – Потом я забеспокоилась, что ее нет слишком долго.
– Насколько долго?
Откуда я знаю? На часы я не смотрела. Время в моей жизни вообще перестало играть особую роль. Нур спрашивает, что я слышала, и я едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. Это один из самых тяжелых моментов. Если бы я сразу выскочила на шум или вызвала полицию, возможно, убийцу удалось бы остановить. А я медлила, злилась, что у Джоанны, похоже, тайное свидание, когда на самом деле она боролась за свою жизнь, не понимая, почему я не иду к ней на помощь. Слезы текут у меня по лицу от мысли, что и здесь я ее подвела.
– Войди я сразу, я могла бы остановить его…
– Это еще неизвестно, – замечает Нур. – Напротив, возможно, вы погибли бы вместе с сестрой.
Роулинсон закатил глаза или мне показалось?.. Далее мы воспроизводим, как я прошла по коридору к кухне, в какой момент услышала крик Джоанны и как быстро распахнула дверь. Нур подробно расспрашивает меня, что я там увидела, и просит расположить стол и стулья так, как они стояли в тот вечер.
– Где была ваша сестра?
Я показываю на стул у дальнего края стола, возле раковины.
– Роулинсон, вас не затруднит?..
Тот отрывает свою тушу от кухонной стойки, вразвалку шагает к стулу и усаживается, широко раздвинув массивные ляжки и сложив руки на груди. Недвусмысленная поза альфа-самца гориллы, только кому она адресована – мне или Нур? Я украдкой бросаю на нее взгляд, но она на вид совершенно невозмутима. Спокойная, собранная, такую ничем не собьешь. Вытащив рулетку, она измеряет Роулинсона, сверяется с записями и командует:
