Я пожимаю плечами. Вряд ли Джоанна примет его помощь – она особенно чувствительна к напоминаниям о том, что Джеймсу нужен мужской пример перед глазами, – но, может, хотя бы выслушает. В конце концов, проблеме уже не первый месяц. Я говорила, что тут нужно профессиональное вмешательство, однако кое-кто предпочитает прятать голову в песок. У Джоанны патологический страх, что ее посчитают плохой матерью. Когда я начинаю говорить, что ребенка не отбирают лишь потому, что тот страдает недержанием, сестра мрачно бормочет, что диагноз навсегда останется в его карте, и так далее.
Алан тяжело поднимается по лестнице, а я, прихлебывая молоко, листаю какой-то журнал Джоанны о светской жизни. Из всех знаменитостей я могу определить только королеву – ее стиль хорошо узнаваем.
Через несколько минут в кухне появляются Алан с Джоанной. Она бросает кипу мокрых простыней возле стиральной машины и открывает заднюю дверь, выпроваживая соседа.
– Да-да, еще раз спасибо, мы сами справимся.
Прежде чем он успевает попрощаться, сестра захлопывает перед ним дверь и задвигает засов, потом оборачивается ко мне, бледная от злости, с желваками у сжатых челюстей.
– Никогда больше его не впускай! – яростно шипит она. – Ему нельзя доверять Джеймса!
Глава 21
Раздается телефонный звонок. Я с колотящимся сердцем ковыляю через комнату. По жилам разливается ледяной ужас. Оставьте меня уже в покое в мрачном коконе моего дома! Так нет, внешний мир упрямо вторгается! И Джоанны, чтобы защитить меня, рядом больше нет.
– Сара! Я так волновалась!
– Доктор Лукас!
Какое облегчение!
– Я просто не поверила, когда увидела новости. Кто на такое способен?! Как вы, держитесь?
– Мне ее так не хватает! – Рыданья, поднимаясь откуда-то из глубины тела, как огромные уродливые пузыри со дна грязевого источника, буквально душат меня. Перед доктором Лукас можно не храбриться.
– Ну, ну, моя милая, поплачьте, не держите в себе. Господи, через какой кошмар вам пришлось пройти! Когда я не смогла с вами связаться, я уж решила – с вами тоже стряслось что-то ужасное.
– Он… напал… на меня… ударил… по голове… – с трудом бормочу я. – Сотрясение…
– Вас как следует обследовали, им известна ваша история болезни?
Я и не помню… Эти несколько дней были как в тумане.
– Все нормально, правда. Только синяки и порезы. А вот Джоанна…
Рвущиеся наружу рыдания не дают мне продолжать, я буквально тону в слезах и соплях, выплескивая свою боль наружу. Доктор Лукас всегда говорит, что нужно избавляться от нее. И сколько бы я ни ревела на наших сеансах (у нас даже есть своя маленькая шутка: на Рождество она всегда вручает мне упаковку бумажных носовых платков в подарочной обертке), мне обязательно становится лучше, душа наполняется облегчением и чистотой. Я отчаянно желаю, чтобы и сейчас это сработало, хотя опасаюсь, что никакие рыдания не смоют боли, которая словно отпечаталась внутри меня, вытатуировалась на моей коже.
– Поплачьте, милая, поплачьте, – утешающе произносит доктор Лукас. – Это только начало долгого пути. Мне так жаль…
Наконец, очень мягко, она дает понять, что пора прощаться. Да, у нее, наверное, есть и другие пациенты.
– В этом месяце сеанс мы пропустили, – напоминает она. – Надеюсь, увидимся в следующем. Если вам будет нужна поддержка, вы всегда можете мне позвонить.
– Вы в курсе, что полиция подозревает меня?
– Это просто смешно. – (Мне показалось, или в ее голосе прозвучала нотка сомнения? Неужели доктор Лукас считает меня способной причинить вред Джоанне?) – Вы явно не могли совершить подобного. Как им только в голову пришло?
– Наверное, дело в том, что я ненормальная, которую однажды уже обвиняли в домашнем насилии против сестры, – с придушенным смехом отвечаю я. – Думаю, они не верят даже в мою прозопагнозию.
На том конце линии повисает небольшая пауза. Может быть, наш разговор слушает кто-то еще?
– Сара, милая, мне пора. У меня сегодня очень плотный график. Я очень, очень-очень соболезную вашей потере. Поговорим еще чуть попозже, хорошо, моя дорогая? Не забывайте про дыхательные упражнения.
Мы прощаемся. После разговора с доктором Лукас мне всегда легче. Я могу рассказать ей о чем угодно и знаю, что она меня не осудит, что это все просто часть лечения, часть моего постепенного восстановления. А ее излюбленная фраза «нормальных людей не существует в принципе» позволяет мне не чувствовать себя жалкой и презренной. Есть и другие такие же, как я, даже гораздо хуже. Надеюсь только, что у меня хватит денег, чтобы продолжать наши сеансы.
Я надеваю один из уродливых кардиганов Джоанны, вдыхая ее запах: стирального порошка «Фейри» и туалетной воды «Белый мускус» – сестра пользовалась ею с тех пор, как одна альфа-мамаша у школьных ворот назвала это ароматом подростковой любви. Подразумевалась, видимо, похвала, но я лично не могу придумать ничего хуже: сразу в воображении возникают потные тела, средство от прыщей и буквально сочащиеся из пор гормоны. Однако теперь он кажется мне приятным – это запах жасмина, летних вечеров и Джоанны.
Если закрыть глаза, я почти слышу голос сестры, надевающей свое лучшее платье и босоножки для очередного свидания в «Лебеде».
– Пожелай мне удачи, Сара, у меня хорошее предчувствие насчет нынешнего вечера.
Вдруг раздается стук в дверь. В заднюю дверь. Я подпрыгиваю, сердце начинает колотиться как сумасшедшее, во рту пересыхает. Вернулся убийца? Не может быть – средь бела дня, на глазах у полицейских, сидящих в припаркованной снаружи машине? Потихоньку выйдя из комнаты Джоанны на лестницу, я осторожно вглядываюсь вниз. Снова стук, снаружи доносится голос:
– Сара? Сара, вы там? Это я, Алан, сосед.
Алан часто заходит с заднего крыльца. Джоанну всегда бесило, что он может пролезть через дыру в живой изгороди между нашими участками. Раньше там росла старая груша, и сестра даже подозревала, что он специально чем-то полил дерево, чтобы оно засохло. Это, конечно, полная чушь – Алан любит природу.
Пройдя в гостиную, я беру свою книгу важных людей или, сокращенно, ВИПов. У нас с Джоанной было что-то вроде шутки: выбираясь куда-нибудь вместе, мы переглядывались и шепотом выносили вердикт по поводу кого-нибудь, есть ли у него или у нее шанс попасть в мою книгу: «всем ВИПам ВИП», «почти ВИП», «совершенно безВИПный вариант». Книга уже довольно потрепанна, матерчатая обложка выгорела и протерлась. Страницу Алана легко найти, она в самом начале, мы знаем его уже очень давно… Может ли он быть убийцей? Вряд ли. Он, конечно, со странностями, но чтобы умело маскироваться столько лет?..
С колотящимся от страха сердцем я пробираюсь на кухню. Заглядывающий в окно мужчина при виде меня расцветает в улыбке. Я сверяюсь с книгой – высокий, редеющие волосы (сейчас больше уже седые, чем каштановые), слегка отвисшие щеки. На нем натянутая на животе белая рубашка с закатанными рукавами, вельветовые брюки и стеганый жилет со множеством карманов. Алан один из тех людей, у кого в любой момент при себе ручка, телефон, зарядка, веревка, эластичная лента, пакетики, чтобы убирать за собакой (притом что собаки у него нет), и леденцы. Однажды у меня захлопнулась дверь, так Алану не пришлось даже возвращаться в дом за инструментами, он просто извлек из кармана складной нож с отверткой и встроенным фонариком. Кстати, разве нормально расхаживать вот так, вооруженным до зубов всякими приспособлениями? Разумно ли впускать такого соседа в дом?
