– Грех жаловаться, – отвечаю я, нисколько не кривя душой.
Со спины слышится глухой удар – Джеймс, играя в приставку, в увлечении пинает мое кресло, как кот, дергающий во сне лапами, гоняясь за птичками.
– Убери это, милый, – говорит Джоанна. – Не надо в машине, тебя стошнит.
Джеймс даже не слышит, он будто в другом мире. Ну хоть поездка пройдет спокойней. Думаю, одна из причин, по которой эти технологии постепенно захватывают мир, – что родителям с ними куда как проще жить.
– А он, видимо, здорово тобой увлечен, – замечаю я, когда мы проезжаем мимо одной из тех гигантских птицефабрик, которые заслоняют небо и воняют на весь город, когда ветер дует с их стороны. – В общем-то, кому нужен Котсуолд, если можно поселиться в таком прекрасном месте?
Джоанна счастливо смеется. Такой я не видела ее уже много лет. Саймон пригласил нас всех на барбекю в своем новом жилище – перестроенном амбаре примерно в десяти милях от нашего города. Переезд – важный шаг, свидетельство серьезных намерений. До сих пор их отношения протекали где-то на заднем плане, но теперь, когда Саймон от нас всего в пятнадцати минутах на автомобиле, все может измениться. Это не идет у меня из головы, и я жду, что сестра вот-вот огорошит меня известием – мол, они съезжаются, а мне пора паковать чемоданы. Может такое случиться? Вряд ли, конечно, она поступит со мной подобным образом, однако любовь эгоистична. Когда человек находит пару, он порой идет на то, на что никогда не пошел бы сам по себе. Если Саймон поставит сестру перед выбором…
Мы минуем одну из идеальных английских деревень – со старым пабом, лугом в центре, крикетной площадкой у церкви, откуда доносятся хлопки отбитых мячей. Джоанна сворачивает на гравийную дорожку и паркуется рядом с «бентли». Саймон проводит нас через просторную гостиную с балками под крышей, двустворчатыми окнами до пола и самым большим телевизором, какой я когда-либо видела. Мы выходим на мощенную камнем террасу, уставленную вазонами с лавандой и вьющейся жимолостью. Отсюда открывается вид на крикетную площадку возле церкви, а дальше расстилаются по холмам поля пшеницы.
На столе стоят серебряный поднос с оливками, орешками и чипсами, бутылка дорогого шампанского и банка газировки для Джеймса. «Так недолго и привыкнуть», – думаю я, прикладываясь к своему бокалу, ощущая тепло нагретых старых камней и слушая ленивое жужжание пчел в цветках лаванды. С Саймоном легко, он сыплет забавными историями, но и другим дает слово вставить, хотя ни я, ни Джеймс особой разговорчивостью не отличаемся. Потом наш хозяин надевает полосатый фартук, закатывает рукава рубашки и берется за мясо, успевая следить за тем, чтобы у гостей всего хватало, а бокалы не пустели. На столе тем временем появляется аппетитный набор салатов, соусов, различных видов хлеба и даже картошка фри для Джеймса.
– Я знаю, что ты большой гурман по части картофеля во всех его видах, – шутливо замечает Саймон. Джеймс отвечает ему непонимающим взглядом – похоже, он просто не знает слова «гурман».
Мы сидим на террасе, любуясь видами. К востоку виднеется большой фермерский дом в георгианском стиле.
– Местный лендлорд, – поясняет Саймон, подливая мне вина, – мой арендодатель. Приходится ежеутренне при встрече приподнимать шляпу.
– Так вы не купили жилье, а только снимаете? – вырывается у меня невольно не самый тактичный вопрос, настолько я удивлена. Явно ведь у человека денег куры не клюют.
– Я пока прощупываю почву, – отзывается он, с улыбкой взглядывая на Джоанну.
Что Саймон имеет в виду? Что не уверен насчет нее, или что это просто временное прибежище, пока они не найдут подходящее гнездышко для них обоих? Я осушаю бокал, изображая безмятежность. Джоанна, расслабленно улыбаясь, помогает убирать приборы. Она-то наверняка знает, что к чему. Они не могли не обсуждать это, не говорить о будущем, и им двоим все ответы известны. Только мы с Джеймсом не в курсе.
Я вместе с Саймоном собираю тарелки. Кухня у него огромная, все по высшему разряду и буквально блестит, но какая-то безликая. Ни картин, ни фотографий, как будто это только декорация, специально для нас, а настоящий его дом, с памятными вещицами и беспорядком повседневной жизни, где-то в другом месте. Возможно, когда много путешествуешь, привыкаешь не обрастать вещами, чтобы проще было в любой момент снова сняться с якоря.
– Есть в ближайших планах какие-нибудь поездки? – спрашиваю я, ополаскивая бокалы. – Открытки из дальних стран нам по душе.
– Нью-Йорк, Бостон и Чикаго, – отвечает Саймон. – Потом в ноябре Южная Африка, а в январе предстоит бизнес-тур по странам Дальнего Востока.
Он вываливает на меня список мест и достопримечательностей, которые хотел бы посетить по дороге. О большей части я даже не слышала и только время от времени понимающе мычу или ахаю.
– Конечно, одному не так интересно, – добавляет Саймон. – Я несколько раз звал Джоанну, но она зависит от школьных каникул.
– Я могла бы приглядеть за Джеймсом, – вызываюсь я, почти тут же пожалев о своих словах. Справлюсь ли я на самом деле? Ну если не придется ходить в школу, то несколько дней можно продержаться, мальчик теперь уже практически самостоятельный.
– Спасибо, Сара, приятно слышать, – откликается Саймон, коротко улыбнувшись. Однако в его голосе я чувствую некую фальшь – наверное, Джоанна успела ему рассказать о моих промахах в качестве няньки.
Племянника я нахожу возле прямоугольного пруда – тычет палкой в воду. Крупные золотые рыбки скользят между лилиями, грациозно, словно в балете, огибая друг друга. Одна вдруг всплывает к поверхности и широко раскрывает рот. Мы с Джеймсом от неожиданности отступаем.
– «Когда ты только подумал, что возвращаться в воду безопасно…» – со смехом цитирую я и начинаю напевать мелодию из «Челюстей».
Джеймс смотрит на меня с удивлением – похоже, не понял отсылки. Ничто так не заставляет почувствовать себя старой, как выход из употребления фраз, которые были у всех на слуху во времена твоей молодости.
– Они совсем не опасны, тетя Сара, – говорит племянник, вновь склоняясь над водой и принимаясь за прежнее. – Я тоже хочу рыбок.
– Так себе домашние животные, – замечаю я. – Не потискаешь перед телевизором.
Джеймс странно на меня взглядывает.
– Я не для этого. Просто так. Раньше думали, что они помнят только последние три секунды… Неправда. Эти вот наверняка знают друг друга, а как такое возможно без долгой памяти?
Я криво улыбаюсь. У меня память есть, но я никого не узнаю. Наверное, лучше было бы наоборот. Тогда бы я не ощущала постоянно шевелящейся внутри тревоги. Сейчас я спокойна, потому что здесь всех по одному – мальчик, мужчина и женщина. Может быть, это и есть решение – ограничить свои социальные контакты подобными разнородными группами и использовать в качестве отличительных признаков рост, расу, пол и прочее? Да только не получится, в жизни все куда сложнее, запутаннее и суматошнее.
Саймон зовет нас обратно за стол, где ждет потрясающий торт «Павлова»
[3], а специально для Джоанны приготовлено блюдо с маленькими шоколадками.
