– Ой, мои любимые, – воркующим голосом говорит она, широко раскрыв глаза.
Матч по крикету завершился; теперь, судя по голосам, на площадку вышли дети. Слышатся глухие удары, пронзительные крики и смех – в сгущающихся сумерках найти улетевший мяч не так-то просто.
– Джеймс, почему бы тебе не присоединиться? – говорит Джоанна. – Ты там наверняка кого-нибудь знаешь по школе.
Тот бросает на нее испепеляющий взгляд. Мальчик далек от спорта; не уверена, что он вообще умеет играть в крикет.
– Давай пойдем вместе, – предлагает Саймон. – Я когда-то неплохо управлялся с битой.
Джоанна рассыпается в поощряющих возгласах, и Джеймс нехотя плетется за ним к маленькой калитке в конце участка, выходящей на тропинку к площадке и церкви. Я смотрю вслед этим двоим – высокому мужчине и идущему следом худенькому мальчику. У Саймона своих детей нет: его жена не могла родить ребенка – у нее диагностировали рак, когда ей еще не было тридцати, а в возрасте под сорок она умерла от рецидива. Джеймс наверняка служит невольным сладко-горьким напоминанием о несбывшемся.
– Похоже, они могут поладить друг с другом, – замечаю я, глядя, как Саймон подходит к мальчишкам с просьбой поучаствовать в игре. Джеймс держится в сторонке.
Саймон, показывая, на что способен, делает несколько подач. Потом приходит очередь Джеймса. Джоанна задерживает дыхание, болея за сына. Он трижды промахивается, на четвертый наконец ему удается задеть мяч краем биты, однако игрок из другой команды сноровисто ловит его на лету под одобрительные крики. Да, больно смотреть.
– Наверное, крикет – это не его, – сухо говорю я, когда Джеймс швыряет биту на землю.
– Не всем же быть спортсменами! – огрызается Джоанна. Кажется, она восприняла провал сына перед своим кавалером как личное предательство.
Саймон снова в игре. Мальчишки ставят его отбивающим, и он увлеченно машет битой, отправив пару мячей за границу площадки.
– А где Джеймс? – спрашивает вдруг Джоанна с ноткой паники в голосе.
Ничем не могу помочь – для меня они все на одно лицо, тем более на таком расстоянии и в сумерках. Сестра бросается по тропинке, я нехотя иду следом, не видя поводов для беспокойства. Он же не маленький мальчик, что с ним может случиться в чудесной английской деревушке прекрасным летним вечером? Потом я напоминаю себе, что с этого начинается любая книга Агаты Кристи – кошмар среди цветущих глициний.
Джоанна зовет Джеймса по имени, лихорадочно оглядывая площадку для крикета. Солнце почти село, небо у горизонта расчерчено яркими розово-оранжевыми полосами, на траву легли длинные тени, и уже видны первые звезды. Саймон, который идет нам навстречу, от физических упражнений на жаре раскраснелся и вспотел.
– Помнят руки, – улыбается он, потом замечает встревоженное лицо Джоанны. – Что случилось?
– Где Джеймс? Не могу его найти!
– Только что был здесь… – Саймон озабоченно морщит лоб, оглядываясь на мальчишек, которые продолжают носиться за мячом, несмотря на подступающую темноту. – Может, пошел на игровую площадку у церкви?
– Сейчас посмотрю, – с сомнением говорит Джоанна. В подобные места Джеймса особо не тянет – наверное, потому, что он единственный ребенок в семье. Что веселого кататься на карусели, если некому тебя раскручивать, или лазать по рукоходу, когда никто не смотрит?
Сестра посылает Саймона проверить парковку возле церкви и переулок по направлению к пабу – вдруг Джеймс отправился исследовать окрестности. Мне иногда кажется, что Джоанна совсем не знает своего сына. Волноваться нет причин. Мальчик достаточно взрослый, чтобы не упасть в пруд и не уйти с незнакомцем.
Игровая площадка практически пуста, только несколько подростков постарше курят на качелях.
– Может, он вернулся в дом? – предполагаю я.
Мы идем обратно по наполненным щебетом птиц и стрекотом насекомых полям. Джоанна все зовет Джеймса, но напрасно. Однако вернувшись на террасу, мы находим его там – мальчик по-прежнему стоит и наблюдает за рыбками.
– Вы где были? – спрашивает он, выпрямляясь. – Я же волнуюсь!
Меня разбирает смех – ну вылитая Джоанна!
– Тебя искали, – сердито отвечает она. – Нельзя так просто уходить неизвестно куда!
– Я не уходил неизвестно куда, – возмущенно парирует Джеймс. – Ты сказала идти играть – я пошел. Только там меня не больно-то приняли, смеялись надо мной… Тогда я вернулся, а вас нет.
У Джоанны вид, как будто она осу проглотила, – понимает, что подняла шум на пустом месте и испортила вечер. Саймон возвращается только через полчаса, с красным лицом и слегка остекленевшими глазами. Не знаю, где он так задержался – подозреваю, что заглянул опрокинуть кружку-другую.
– Значит, скиталец нашелся? – говорит он, наливая себе большой бокал вина.
– Да. Прости, пожалуйста, Саймон. Он просто вернулся, потому что мальчишки над ним насмехались.
Тот хмурится:
– А с виду вроде нормальные ребята. Приятно видеть, что кто-то еще играет в крикет не по телевизору.
Джоанна вмиг ощетинивается:
– Где, интересно, их родители? Время одиннадцатый час, а некоторым из этих мальчиков и десяти нет!
– Наверное, в пабе сидят, – откликается Саймон. – Там сегодня яблоку негде упасть.
Голос у него задумчивый – кажется, начинает понимать, что Джеймс может порядком осложнить рисовавшуюся в мечтах жизнь с Джоанной. Как ни ужасно, я не могу внутренне не порадоваться. Может быть, ничего еще и не изменится.
– Лучше бы за своими детьми последили. Не представляю, как бы я себя чувствовала, если бы Джеймс дразнил кого-нибудь за неумение играть в крикет.
– Я ничего такого не слышал, – замечает Саймон. – Мальчишки есть мальчишки. А Джеймса я бы с радостью немного потренировал, показал бы, как подавать. Спорт – универсальный язык общения. Если умеешь бить по мячу – хоть ногой, хоть битой, – всегда найдешь компанию.
Джоанна прикусывает губу, а я в замешательстве опускаю взгляд к своему бокалу. Саймон понятия не имеет, по какому тонкому льду сейчас ступает. Сестра не терпит даже малейших намеков на то, что в развитии Джеймса есть какие-то пробелы. И все же она проглатывает свою досаду.
– Уверена, Джеймс с удовольствием согласится.
– Отлично. – Саймон оглядывается на пруд. Мальчик теперь лежит перед ним на животе, болтая в воде рукой. – Нам обоим это будет на пользу.
Вскоре мы отправляемся домой. Я размякла от вина и вкусной еды, зато Джоанна напряжена как струна, пальцы так и барабанят по рулю. Возвращаясь к инциденту, она выспрашивает сына, что именно говорили мальчишки и было ли это при Саймоне или нет.
– Да какая разница? – пожимает плечами Джеймс.
– А ты разве не слышал, что мы тебя зовем, когда возвращался на террасу? – интересуюсь я.
