Джоанна не отвечает, наполняя свой бокал и плеснув еще Мэнди – нашла кого поощрять. Взяв бутылку у сестры, я, чтобы ей меньше досталось, разливаю остальное Кармен, Джуно и себе. Джесс пробавляется своим сокосодержащим напитком; сахар в крови, учитывая еще и кексики, наверняка зашкаливает.
Украдкой оглянувшись, я ставлю бутылку рядом с собой на пол, подальше от сестры. Та сидит с мрачным видом, задумавшись о чем-то над своим бокалом.
– Мне кажется, я знаю, какой урок преподала мне жизнь, – заявляет она вдруг, когда в разговоре образуется пауза. Голос звучит немного громче и невнятнее, чем нужно. – Надо быть осторожнее со своими желаниями.
Сестра громко икает, это почти комично, но из-за ее тона никому не приходит в голову засмеяться.
– Будьте осторожнее со своими желаниями, леди, – они имеют свойство сбываться.
Я отвожу Джоанну в спальню еще прежде, чем расходятся остальные. Уложив ее, приношу и ставлю на прикроватный столик добрую пинту воды – с утра кое-кому наверняка захочется пить. О чем, интересно, были эти последние слова, что за желания обернулись не той стороной? Спросить бы, но Джоанна лишь пьяно улыбается и похлопывает меня по плечу.
– Что, сестренка, теперь только ты да я? – говорит она, прежде чем отрубиться.
Выйдя на цыпочках, я осторожно прикрываю дверь. Из комнаты Джеймса струится голубоватое свечение – значит, он до сих пор за компьютером, и это в половине двенадцатого, а завтра в школу! Может, зайти и сказать, чтобы ложился? Однако я не чувствую за собой такого права, поэтому спускаюсь вниз и провожаю остальных. Мэнди на прощание заключает меня в неуместные объятия.
– Береги ее, – заплетающимся языком бормочет она. – Джо особенная… нельзя позволять всяким козлам так с ней обращаться. Скажи ей – мы все за нее.
Да, да, уверяю я, буду беречь, пригляжу и прочее. Конечно, она заслуживает лучшего. Само собой, в мире еще полно мужиков, этот не последний. Сколько слов, чтобы просто попрощаться! С облегчением закрыв наконец дверь, я чувствую, что мой мозг на пределе. Уборку отложим на завтра. Задвинув засов, я поворачиваюсь к лестнице и вздрагиваю – на ступеньках стоит Джеймс.
– Значит, Саймон сбежал. – Это звучит скорее утверждением, чем вопросом. Должно быть, услышал разговор, крутившийся вокруг одной и той же темы, пока остальные расходились.
– Да, Джеймс, к сожалению. Похоже, он был не таким уж джентльменом, каким старался казаться.
Странно, что Джоанна до сих пор не сообщила сыну. Все же Саймон несколько раз брал его в «чисто мужские поездки», как она выражалась, – предполагалось, что это должно было их сблизить. На экскурсию по автомобильному заводу «Бентли» в Кру, например, или на футбольный матч, где «Челси» разгромила «Сток-Сити», после чего те отправились во второй дивизион. Как-то неправильно, что Джеймс узнает обо всем вот так, из вторых рук, подслушав чужой разговор, пока мать спит пьяным сном наверху.
– Понятно, – говорит он, переваривая новости. – Как она?
– Слегка устала и перенервничала.
– Ясно. Ну, спокойной ночи.
Мне хочется сказать ему что-нибудь еще, подойти, прижать к себе. «Не думай, милый, ты тут ни при чем». Я знаю, как устроен разум ребенка, как он переворачивает все события, ставя в центр себя самого – и в хорошем, и в плохом. Простой набор действий и слов, но мое тело отказывается его выполнять – никто не показывал мне, как это делается, как любить, обнимать, утешать. Мне кажется, что я буду только изображать чувства, копировать то, что делают другие, нормальные люди. И я, не двигаясь с места, говорю в ответ:
– Спокойной ночи.
Джеймс поднимается по ступенькам. Глядя ему вслед, я обещаю себе, что зайду к нему завтра утром, скажу все, что хотела, обниму – ему это очень нужно сейчас, когда еще один кандидат в папы внезапно исчез из его жизни. Однако в глубине души я знаю, что обманываю себя. Ничего такого я не сделаю, и растущее отчуждение между нами тремя, живущими в доме, постепенно будет расти и расти с неотвратимостью движущегося ледника.
Глава 28
Таинственное возвращение Саймона привело меня в замешательство. Может быть, они с Джоанной действительно возобновили отношения? Однако если так, почему же она мне не сказала? Передо мной вновь будто встает покачивающийся на воде айсберг, и остается только гадать, что скрывается ниже, под поверхностью. Нужно поговорить с кем-нибудь из ближнего круга сестры. Раскопав ее телефонную книгу, я набираю мобильный Кармен. Та отвечает со страхом в голосе – наверное, у нее наш номер записан как-нибудь вроде «Джоанна Домашний», и звонок получается словно с того света.
– Извините, Кармен, это я, Сара. Не хотела вас пугать.
– Ох, Сара, как вы? У меня до сих пор в голове не укладывается. Мы все просто в шоке.
– Да, да.
– Я каждый раз как посмотрю на ее стол… – Голос прерывается. – Просто не могу поверить, что она больше никогда не вернется. – Кармен громко шмыгает носом. – А вы как? Держитесь?
– Ну, в общем, да.
– А Джеймс?
– Он все больше молчит.
– К нам приходила полиция, опросила несколько человек. Даже не представляю, кто мог такое сделать.
– Я сама все время только об этом и думаю. Кармен, вы, наверное, знали сестру даже лучше меня…
– Правда? – В ее голосе звучит удивление – возможно, на самом деле они не были такими уж хорошими подругами. – Ну, мы, наверное, сблизились из-за бесплодия. Это очень тяжело, и ты чувствуешь себя такой одинокой…
– Бесплодия? Но ведь у Джоанны есть Джеймс…
– Да, ее чудо-ребенок, она его так и называла. Однако до его рождения, как я понимаю, ей приходилось очень несладко.
Не могу вспомнить, чтобы Джоанна когда-либо говорила о проблемах с зачатием. Наверное, это было в те несколько лет после ее свадьбы, но до аварии, которые до сих пор скрыты от меня плотной завесой тумана. Значит, Джеймс, возможно, «ребенок из пробирки»? А сам он знает? В общем-то, по большому счету, не все ли равно, как сперматозоид достигнет яйцеклетки; однако это может объяснять чрезмерную материнскую опеку Джоанны.
– Другие даже не представляют, через что приходится пройти. Все эти ужасные процедуры… – Кармен снова всхлипывает. – Наш мир просто зациклен на детях. Когда достигаешь определенного возраста, остальные начинают считать, что… Джоанна была одной из немногих, кто мог меня понять.
Я, наверное, тоже могу. Эта страница уже фактически вычеркнута из моей жизни. Мою матку и яичники можно смело убирать куда-нибудь подальше, мне от них все равно никакого прока. Даже к сексу у меня не осталось ни малейшего интереса… Ну и ладно, я не считаю это большой утратой. Просто одной из многих. Важна не часть, а целое.
– Да, она умела слушать, – говорю я, пытаясь поддерживать разговор. – Кармен, а вы не знаете, она ни с кем не встречалась в последнее время? Она вроде бы зареклась от интернет-знакомств, но, может, кто-то у нее все же был?
