– Вы тоже считаете, что стрелять в животных жестоко? – спрашивает Алан внезапно, прервав мои размышления.
Я смотрю на тушки у себя под ногами, на яркие перья в хвосте фазанов, на мягкий мех подбрюшья и блестящий черный глаз кролика. Может, со мной что-то не так? Почему я не чувствую негодования или злости, как Джоанна? Просто это ведь жизнь, верно? Ешь, или будешь съеден, охоться или сиди голодный. Я только рада, что в пищевой цепочке я выше какого-нибудь фазана.
– Если для еды, то нет. В конце концов, мы ведь покупаем мясо в супермаркете, никакой разницы.
– Ну, разница есть, – улыбается Алан. – Нужно быть ближе к своей еде. Я не хотел никого обидеть. У мальчишек, видите ли, природное любопытство к таким вещам.
Думаю, он прав. И лучше это, чем обрывать крылышки у мух или на какие там еще жестокости они способны. К тому же тут, по крайней мере, физические упражнения на свежем воздухе, а то киснут дома за чертовым компьютером.
Алан подбирает тушки и прикладывает палец к кепке в жесте некоей солидарности. Я смущенно киваю, не желая поощрять зря.
– Кстати, Сара, – говорит сосед, уже поворачиваясь уходить. – Ваша старая груша, по-моему, совсем засохла, надо ее выкорчевать.
Да ради бога. Я бреду в дом и сворачиваюсь на диване под одеялом, с книжкой в руках. Джеймс смотрит какой-то глупый мультфильм и упорно меня игнорирует. Джоанна наверху, в модных брюках и кашемировом свитере, брызгает духами на запястья.
– Свидание с Саймоном?
– Нет. Работа, – отвечает она резко.
– Сегодня же выходной.
Она тяжело вздыхает.
– Очередной завал. Нужно выйти на пару часов. Присмотри, пожалуйста, за Джеймсом, пусть обязательно приготовится к школе. Не нравится мне эта охота. Ничего хорошего в ней нет.
– Ладно, без проблем… А что за завал?
Джоанна прихватывает сумочку и длинный шарф.
– Да все как обычно. – Сестра натянуто улыбается. – По крайней мере, раз сегодня выходной, можно будет выключить чертов кондиционер.
Температура в офисе – один из постоянных поводов для недовольного ворчания.
– Задай им там, – напутствую я, втайне радуясь, что смогу провести день так, как хочу, и чтобы меня никто не трогал.
Бо́льшую часть времени я валяюсь в кровати с романом, выбранным книжным клубом Джоанны. Не ожидала, что мне понравится, поскольку действие происходит в прошлом, но меня привлекло заглавие – «Вулфхолл, или Волчий зал» (правда, я рассчитывала на настоящих волков). Однако, несмотря на все опасения, я буквально погрузилась в тот мир, далекий и одновременно близкий. И почему я не знала, что литература способна на такое, до того как провалила экзамены и вылетела из школы?.. В какой-то момент я, видимо, заснула с книгой на груди, пригревшись под падающим из окна зимним солнцем. Меня будит запах – кажется, что дымные кухни и изобилующие дичью пиры тюдоровской Англии перенеслись с только что прочитанных страниц в реальность. Спустившись вниз, я открываю дверь кухни…
– О боже!
Здесь все пропитано ароматами лука, мяса, трав и бренди. Окна запотели от пара, стола не видно под разделочными досками, приправами, очистками и просыпанной мукой. Застигнутые врасплох мужчина и мальчик умолкают посреди оживленного разговора и с опаской смотрят на меня.
– Вот, решили приготовить вам ужин, – говорит первый – очевидно, Алан. – «Ешь то, что добыл», и все такое.
Во взгляде Джеймса читается мольба. Я чувствую себя Генрихом VIII – разгневаться или проявить милость?
– И что вы готовите? – спрашиваю я, обводя взглядом кухню. Все в пару, на конфорке кипит большая кастрюля.
– Фазанье рагу, – гордо говорит Джеймс. Его лицо блестит от пота, в руках острый нож для овощей, на доске несколько веточек розмарина. – Там вино и бренди, так что вам с мамой должно понравиться.
Я едва сдерживаю улыбку. Как хорошо он нас знает…
– В качестве жеста примирения, – добавляет Алан. – После сегодняшнего утра.
– Только смотрите, чтобы все здесь было прибрано до того, как она вернется, – предупреждаю я, выходя из кухни и собираясь возвратиться к книге. Куда, однако, запропастилась Джоанна? Пара часов давно прошла.
И в этот самый момент, как в какой-нибудь комедии, в двери поворачивается ключ. Я встречаю сестру в коридоре – она снимает пальто и шарф, стаскивает туфли на каблуках.
– Так-то лучше, – с облегчением говорит Джоанна и морщит нос. – Что за запах?
Я киваю в сторону кухни, надеясь, что Алан успел за несколько минут прибраться.
– Я здесь ни при чем.
Улыбка сползает с лица Джоанны. С мрачной решимостью она распахивает дверь. Кухня действительно выглядит уже немного опрятней. Алан отдраивает кастрюлю, сливая мыльную воду в раковину.
– Что это значит? – вопрошает сестра.
– Жест примирения, – отвечает тот, вытирая руки об одно из ее вышитых кухонных полотенец, которое тут же превращается в мокрую, грязную тряпку.
– Джеймс, ты хотя бы начинал математику?
Мальчик прекращает шинковать морковь и испуганно поднимает голову. Глаза Джоанны сужаются.
– Зачем ему дали такой острый нож?
– Тупым скорее обрежешься, – пожимает плечами Алан. – Каждый мужчина должен уметь обращаться с острым ножом. Безопасность – это когда ты знаешь, что делаешь. Вы можете гордиться сыном – он прирожденный охотник, а сейчас готовит то, что помог добыть. Немногие парни его возраста могут таким похвастаться.
Надо сказать, я с ним согласна. Не вижу здесь ничего плохого. Джоанна сама вечно ноет, что Джеймса не оторвать от компьютера, а сейчас мальчик выглядит по-настоящему счастливым среди всего этого дыма коромыслом. Однако сестра не желает сменить гнев на милость. С кислым лицом она выходит из кухни и усаживается смотреть сериал, уткнувшись в экран, пока Алан наконец не убирается восвояси.
Я пробую рагу – очень вкусно: насыщенный, очень мясной вкус. Разве что немного жирновато. Джеймс в ответ на мою похвалу, просияв, пускается рассказывать про события дня, от кровавых подробностей умерщвления фазана и поимки кролика до того, какими травами приправляли бульон. Первый раз слышу, чтобы племянник так много говорил.
Только когда он наконец уходит к себе, появляется Джоанна. Она обводит кухню взглядом, с отвращением морща нос.
– Попробуй, очень даже ничего, – говорю я, очищая уже вторую тарелку.
– Меня от одного запаха выворачивает, – отвечает она и опрокидывает остатки из супницы в раковину.
– Какое расточительство, – замечаю я.
Джоанна поворачивается, глаза у нее сверкают.
– Я не намерена это поощрять, – отрезает она. И добавляет после паузы, смаргивая подступающие слезы: – Ты не поймешь.
