Какой стыд.
Хуже того, бордер-колли ни от какой боли не страдает. Она молода. Сразу понимает команды. Элвис и Нудлс помогают как могут, подбадривают меня, когда мне удаётся движение, но, наверное, даже они видят, что бордер-колли выигрывает. Что она всё ближе и ближе подбирается к цели, которую когда-то поставила себе в парке много лет назад: разлучить Макса и меня.
— Ты в порядке, дружок? — спрашивает дядя Реджи с утра в день рождения Эммалины.
На улице жара не по сезону, небо синее и безоблачное, а я совершенно неподвижно лежу на подъездной дорожке.
Дядя Реджи помогает мне подняться — лапа болит, так что я едва могу стоять, — а в доме Мама готовит на завтрак блинчики с клубникой. Хотя сегодня не мой день рождения, я всё равно съедаю несколько блинчиков, потом мы с Максом и Эммалиной смотрим мультики, а потом — идём в Сойер-парк.
— Не забыл воздушные шарики? — спрашивает Мама у Папы по пути.
— Я думал, воздушные шарики берёшь ты, — отвечает он.
— Успокойтесь, — стонет Макс. — Они у меня. Вот, видите?
Он достаёт из рюкзака пакет с разноцветными шариками.
— А пластиковые вилки? — спрашивает Мама.
— Есть, — говорит дядя Реджи.
Папа стучит по рулю.
— Всё будет нормально. Это просто день рождения.
— Ну, это день рождения твоей дочери, — огрызается Мама. — Он поважнее обычного.
Дядя Реджи хлопает Маму по плечу.
— Давай просто повеселимся.
Все вздыхают, кроме Эммалины, которая радостно напоминает нам, что ей шесть. Шесть! Как всё так быстро случилось? Я помню, несколько лет назад, когда она была маленькой, я катал её в тележке, словно лошадь. На кухонной стене карандашом отмечают наш рост. Самая низкая отметка — моя: КОСМО, 13 ЛЕТ. Даже Эммалина меня уже переросла.
Моя семья выходит из машины, и пока остальные надувают воздушные шарики возле беседки, я патрулирую границу. Бордер-колли нет. Я бы сразу унюхал демона, если бы он был здесь. Но там высокая трава — в которой лежат потерянные тарелки-фрисби и палочки от съеденных леденцов. За местом для барбекю я обнаруживаю пруд, где плавают гуси. От берегов доносится запах. Гусиный помёт! И так много! Я принюхиваюсь. Потом вдыхаю ещё сильнее, громко фыркаю и проверяю землю лапой. Мягкая, сильно пахнет — лучше грязи просто не найти.
Моя шерсть встаёт дыбом.
Вдруг срабатывает какой-то инстинкт, и я начинаю копать, по-настоящему копать, поднимая вокруг целые облака пыли. В воздухе стоит густой запах птиц.
Несколько гусей бегут ко мне и пытаются помешать. Они гогочут и хлопают отвратительными крыльями. Я игнорирую их; грязью уже перепачканы морда, усы, ресницы, на шерсти пятна, язык чёрный. В конце концов я останавливаюсь, смотрю на яму и на кучу земли под ногами. Что я наделал? Всё случилось так быстро.
Я оглядываюсь.
Никто из моей семьи не заметил ни грязи, ни разрушений, но рано или поздно заметят. Мне запрещают копать глубокие ямы. Так что я принимаю быстрое решение и съедаю улики, хотя давным-давно зарёкся есть грязь. Во рту очень сухо. Я лакаю воду из пруда, потом ещё ем и отхожу от воды, взволнованный, но довольный работой.
В беседке вечеринка идёт по плану. Кто-то выставил большой ванильный торт и праздничные конусообразные шапочки. Приходят гости. Шапочки, похоже, никому не нравятся, но мы всё равно их надеваем и закрепляем резинками под подбородком. Все аплодируют. Вокруг Эммалины настоящий нимб из воздушных шариков. Она стоит на скамейке возле столика для пикников, покачиваясь из стороны в сторону, одетая в летнее платье. Макс зажигает шесть свечей на торте. Мама и Папа улыбаются, но одними зубами.
Все поют.
— Загадай желание, — говорит дядя Реджи.
И Эммалина загадывает желание. Она зажмуривает глаза и задувает свечи, потом вытаскивает их, а я облизываю налипшую на их кончики глазурь. Я очень люблю ваниль, и она тоже. После торта она с друзьями бежит к пруду и бросает гусям чипсы. Потом они с гиканьем катаются на горке, размахивая руками. Примерно тогда — небо как раз потихоньку темнеет — меня начинает мутить.
Грязь бурлит в животе.
Мы разворачиваем подарки. Потом играем в «приколи хвост ослу». Макс скармливает мне маленький кусочек торта, но я съедаю только половину.
— Что такое? — спрашивает он. — Ты никогда не отказываешься от торта.
Он хмурится, явно беспокоясь. «Но я в порядке, — отвечаю я, — всё хорошо». И, чтобы доказать это, я хватаю кусок обёрточной бумаги и треплю его в зубах.
В фургончике по дороге домой дядя Реджи спрашивает Эммалину:
— Ну, что ты загадала?
Она вскидывает руки.
— Желания — это секрет!
— А, — отвечает он, усмехаясь. — Я и забыл.
— Но я могла бы пожелать пони.
Мой желудок дёргается, крутится и сжимается.
Макс спрашивает:
— И что, пожелала?
Эммалина говорит:
— Нет!
Папа говорит с переднего сиденья:
— Ну, Космо, наверное, не отказался бы вырасти размером с пони. Если бы мы давали ему столько еды, сколько он хочет, то…
Я больше не могу сдерживаться, и меня рвёт. Машина чуть не съезжает с дороги.
— Что?! — начинает Папа.
— О боже, — произносит Мама.
А Эммалина просто кричит, потому что масштабы произошедшего в самом деле катастрофические. Грязь и воду из пруда вообще не стоит употреблять, а уж в больших количествах — тем более. Содержимым моего желудка забрызганы сиденья и пол. Все открывают окна, и мы останавливаемся на первой попавшейся заправке — Мама бежит туда, чтобы купить бумажные полотенца и хоть какие-нибудь чистящие средства. Я сижу насупленный, поджав хвост так сильно, что дальше уже некуда.
— Ты в порядке, Космо? — всё спрашивает Макс. — Что ты съел?
На улице Папа кричит на Маму:
— Он явно во что-то влез!
А Мама кричит в ответ:
— Следить за ним должен был ты! Я что, должна вообще всё делать?
Дядя Реджи выводит меня из машины и отмывает мне грудь водой из бутылки и промокает бумажными салфетками.
— Всё будет нормально, — говорит он. — Одно тебе скажу: ты умеешь устроить представление.
Он добр ко мне. Но я всё равно поджимаю хвост, потому что это — и это тоже — моя вина.
Тем вечером, после того, как машину отчистили, а меня помыли розмариновым мылом, Эммалина усаживается рядом со мной на крыльце. Макс ушёл в дом за крекерами с сыром, а я терпеливо жду. Она поднимает моё ухо и заглядывает внутрь.
