Поздно вечером шестнадцатого мая между Манштейном и Гитлером состоялся разговор, в котором командующий немецкими войсками в Крыму обрисовал фюреру сложившееся положение и предложил ему на выбор два варианта: продолжение наступление на Керчь или начало подготовки к штурму Севастополя.
Конечно, вождя немецкого народа устроило бы взятие Керчи, о чем он не преминул сказать генералу, чем сильно оскорбил Манштейна. Лицо лучшего военного ума Германии передернула недовольная гримаса, но он был вынужден сдержаться. Согласившись служить под началом такого ничтожества, как Гитлер, он должен был выполнять все его приказы.
– Вы считаете, что русские не смогут в ближайшее время вести активные боевые действия на полуострове?
– Да, мой фюрер. Генерал Рокоссовский понес серьезные потери и вряд ли сможет в ближайший месяц наступать. Не исключено, что пока мы будем возиться с Севастополем, он попытается восстановить боеспособность своих частей. Чтобы противодействовать этому, я прошу вашего согласия на установку мин в районе Керченского пролива. Это существенно сократит активность русских кораблей и транспортов.
– Хорошо, мины будут вам предоставлены, Манштейн. Также ОКВ
[1] разрешает вам временно прекратить наступление на Керчь, перейти к обороне и полностью сосредоточиться на взятии Севастополя. Чтобы вы не думали, что мы игнорируем ваши просьбы о помощи, вам будут отправлены дополнительные силы пехоты, осадная артиллерия, и перед началом штурма вам вернут корпус Рихтгофена. Все это будет в вашем подчинении до начала июля, Манштейн. Постарайтесь использовать этот карт-бланш лучше, чем в борьбе за Керчь, – жестко уколол генерала Гитлер и положил трубку.
– Шайзе! – негодующе бросил в ответ Манштейн и с головой ушел в разработку нового плана штурма Севастополя. Взятие русской твердыни на Черном море стало для него делом чести.
Глава VI. Время дум и раздумий
После того как фронт на подступах к Керчи стабилизировался, в кабинете командующего фронтом закипела работа по подготовке скорейшего наступления. В необходимости его проведения ни у кого из членов штаба фронта не было никакого сомнения.
– Сейчас на фронте возникла передышка, которую каждая из сторон попытается использовать в своих целях. Мы постараемся отодвинуть немцев от Керчи, а они – сбросить нас в море. Если через две, максимум три недели мы не будем готовы начать наступление, то это сделают за нас немцы. Промедление смерти подобно, – уверенно вещал Мехлис, и с первым комиссаром страны было трудно не согласиться. После стремительного бегства от Ак-Моная до Турецкого вала в наступательных способностях немцев никто не сомневался.
Командующий полностью разделял позицию Мехлиса, с одной лишь разницей. Он был двумя руками за наступление, но категорически против наступления ради наступления.
– Наступать надо, и мы будем наступать. Однако его необходимо подготовить так, чтобы наше наступление привело не к простому сковыванию инициативы противника, а к ощутимым изменениям как фронта, так и общего положения в Крыму. Враг преподнес нам жестокий урок, сделав из которого необходимые выводы, мы добьемся успеха, – вносил свои коррективы Рокоссовский, и с ним тоже было трудно не согласиться. Весь вопрос упирался в то, сколько ударов было нужно наносить. Мехлис стоял за один удар, мощный и сокрушительный, под основание вражеского выступа, комфронта предлагал два, с последующим окружением основной группировки противника.
– Нам необходимо перенимать все лучшее из тактики противника, что приносит ему успехи на поле боя, и ставить это лучшее себе на пользу. Вся история войны, как у нас, так и в Европе, пока не изобрела ничего лучшего, чем взлом обороны противника в двух местах и создание «котла» при помощи «клещей». Под Москвой мы добились определенного успеха в этом направлении, и необходимо закрепить и развить приобретенные навыки.
Работа по разработке планов по тому, как и где следует бить противника, была в полном разгаре. Необходимо было сверстать черновые планы и уже к вечеру представить их исполняющему обязанности начальника Генерального Штаба генералу Василевскому. На фоне неудач в Крыму у маршала Шапошникова возникли серьезные проблемы со здоровьем, и он был вынужден оставить свой пост.
В связи с неспокойной обстановкой на всем южном участке советско-германского фронта, Москва торопила штаб фронта с выработкой плана действия. Командующий фронтом и представитель Ставки наконец нашли взаимопонимание по вопросу наступления, как все их планы получили сокрушающий удар в связи с приходом начальника особого отдела фронта, майора государственной безопасности Зиньковича. Через адъютанта он попросил командующего срочно принять его по неотложному делу, и тот не посмел ему отказать.
– Что-то случилось, Александр Аверьянович? Снова перебежчик с важными сообщениями? – тревожно спросил генерал.
– Не совсем так товарищ командующий. Во время обстрела моряками тыловых подразделений противника, наступавшего на внешний обвод Керчи, под огонь кораблей попала штабная колонна немцев. Один из снарядов угодил прямо в штабной автобус, в результате чего он полностью сгорел, вместе со всеми, кто находился в этот момент внутри него. Из-за обстрела, а затем нашего контрнаступления немцы не успели как следует его осмотреть, посчитав все находившиеся в нем бумаги уничтоженными. При детальном осмотре обгоревшего остова автобуса удалось обнаружить портфель, содержание которого мало пострадало от огня.
Среди бумаг, обнаруженных в нем, есть один важный документ. Это копия рапорта от командира одного из пехотных полков 24-й дивизии. В нем он сообщает о невозможности выделения воинских подразделений для охраны железнодорожных путей, по которым под Севастополь к 27 мая этого года должны прибыть три осадных орудия, из-за сильных потерь полка. Тот факт, что рапорт составлен на имя генерал-полковника Манштейна, говорит об особой важности этих орудий для немцев. В документе они обозначены как «Гамма», «Карл» и «Тор». По крайней мере, их так перевели наши специалисты. По своей линии я послал запрос в Москву об этих орудиях, но ответа пока ещё нет.
Зинькович излагал суть дела коротко, сжато, не размазывая кашу по тарелке, и вместе с тем информативно, подобно тому, как преподаватель доносит главную суть обсуждаемого вопроса студентам. В ранней молодости Зинькович действительно преподавал в одном из институтов страны, но затем его судьба резко изменилась.
– Наверняка это осадные орудия крупного калибра, если немцы перевозят их по железной дороге, – высказал свое предположение генерал Малинин и вопросительно посмотрел на Казакова, главного специалист по артиллерии.
– Вполне возможно, что так оно и есть. Для разрушения линии Мажино немцы создали несколько осадных батарей особой мощности, но испытать их в деле не пришлось. В управлении говорили, что в июне сорок первого из сверхмощных орудий немцы обстреливали Брестскую крепость, но точных сведений по этому вопросу у нас нет.
