Столь вовремя прибывшие подкрепления сняли определенную остроту разногласий между «варягами» и старожилами по тактике, но не смогли устранить разногласия по стратегии.
Если для Рокоссовского все действия противника были ясны и понятны, то для генерала Ивана Ефимовича и его штаба в вопросе направления главного удара немцев полной определенности по-прежнему не было. Во всех действиях противника они в первую очередь видели хитрость, за которой стояла угроза прорыва обороны в том месте, где его не ждали.
Кроме этого, командующий войсками фронта и командующий СОР расходились в вопросе противодействия противнику. Оба генерала стояли за активное противостояние войскам врага путем проведения контратак, но полностью расходились во взглядах по их осуществлению. Петров стоял за статичную, размеренную оборону с привлечением для контратак резервов СОР, тогда как Рокоссовский имел совершенно противоположную точку зрения. Выяснив направление главного удара врага, он собирался противодействовать ему путем усиления этого участка обороны через переброску войск со спокойных участков фронта, сохраняя при этом резервы. На резонное замечание оппонента, что противник может воспользоваться временным ослаблением сектора обороны и прорвать его, командующий говорил, что он предпочитает бороться с реальной угрозой прорыва обороны, а не с гипотетической.
– Да, такая угроза существует, но, поддерживая постоянную плотность войск во всех секторах обороны, мы создаем Манштейну благоприятные условия к прорыву нашей обороны в районе Мекензевых гор и к выходу к главной бухте Севастополя. Для недопущения этого нам необходимо сформировать мощный кулак на пути корпуса генерала Хансена, наткнувшись на который, немцы бы отступили.
Командующий говорил без криков и энергичных междометий, обычно присутствующих в речах советских командиров, но всем было ясно, что его позиция не является предметом споров и обсуждений. Выработав кровью и потом свою «науку побеждать», генерал Рокоссовский не собирался от неё отступать.
Обсуждая тактику противодействия противнику, ни старожилы, ни «варяги» не смогли найти эффективного способа борьбы с гаубицами и зенитными пушками немцев. Первые были надежно скрыты от огня советских пушек складками местности, а вторые, благодаря своим вездеходам, могли быстро менять свою дислокацию или вести огонь прямо с колес.
Совещание уже закончилось, когда дежурный по штабу доложил Рокоссовскому, что к нему на доклад просятся летчики. Поначалу командующий полагал, что авиаторы хотят обсудить с ним вопросы прикрытия транспортов или противодействия самолетам противника, но они предложили ему другую тему разговора.
В составе авиации СОР было две пары самолетов У-2, в основном использовавшихся для связи с Большой землей или для разведки. Маленькие и тихоходные самолеты не годились для быстрого и скоростного боя, но летчики предложили использовать их самолеты в качестве ночных бомбардировщиков.
– Мы слышали, товарищ командующий, что наши войска сильно зенитки донимают, так мы можем попытаться уменьшить их численность.
– Но каким образом? – удивился Рокоссовский. – Пусть я не авиатор, но даже мне ясно, что в противостоянии У-2 с зениткой больше шансов на победу у зенитки.
– Ваше утверждение верно только наполовину, товарищ генерал. В дневное время зенитка, конечно, сможет быстро сбить наш тихоход, но вот ночью картина полностью противоположная. На малой высоте с работающим на малых оборотах мотором, а иногда и без него, У-2 сможет незаметно подойти к цели и произвести скоростное бомбометание. Две фугасные бомбы по сто килограммов или четыре по пятьдесят наша «блоха» вполне потянет.
– Но вам ещё нужно будет выяснить, где находятся зенитки врага. К сожалению, точным местом их расположения мы не обладаем, – честно признался командующий, которому идея с У-2 очень понравилась.
– С точным их местоположением было бы неплохо, но эта проблема вполне решаема.
– Как?!
– Мы заставим их себя обнаружить, – принялись летчики с увлечением пояснять генералу. – Один самолет без бомбовой нагрузки пройдет над предполагаемой позицией врага и позволит немцам себя засечь. Они, естественно, зажгут прожекторы и откроют огонь по воздушной цели. Пока они будут пытаться сбить нашу приманку, главные силы нашего отряда подойдут со стороны немецкого тыла и уничтожат зенитки противника.
– Но ведь это очень опасно и рискованно. Кроме того, у вас наверняка нет опыта в проведении подобных операций.
– Уже есть, товарищ командующий, – усмехнулись пилоты. – Прошлой ночью мы атаковали одну гаубичную батарею немцев, что сильно беспокоила наши позиции в районе Сапун-горы. Вышли, сбросили бомбы и благополучно вернулись домой. По докладам наблюдателей, больше она нас не тревожит.
– И когда вы намерены уменьшить численность зениток у Манштейна – сегодня?
– Можно и сегодня, но было бы лучше провести наблюдение за действиями противника, чтобы нанести точный удар.
– Хорошо, – быстро согласился Рокоссовский. – Нам примерно известно, где завтра будут действовать немцы, поэтому давайте определимся, кого куда пошлем наблюдателем.
Обрадованный предыдущим успехом, утром 9 июня генерал Манштейн продолжил свое наступление по прежнему шаблону. Первой по советским позициям ударила авиация, затем артиллерия, после чего в дело вступили штурмовые группы. В этот день немцам нужно было окончательно прорвать первую линию обороны противника и выйти к фортам, главным защитным укреплениям Севастополя. О них они сломали себе зубы в декабре сорок первого и на этот раз намеривались получить за этот конфуз достойную сатисфакцию.
Сил, решимости сделать это у гитлеровцев хватало, но с самого начала стали возникать досадные неожиданности. Число зенитных установок в северных секторах обороны Севастополя увеличилось, что сказалось на количестве потерь немецких самолетов. За один день от огня с земли летчики люфтваффе потеряли девять самолетов, и ещё три получили повреждения. Свои неприятные сюрпризы получили и немецкие артиллеристы. Во время обстрела советских позиций из пушек, минометов и зениток они столкнулись с хорошо организованной контрбатарейной борьбой. Несмотря на новый обстрел осадных гигантов «Доры» и «Карлов», зловредная батарея майора Александера продолжила громить тылы немецких войск вместе с неизвестно откуда взявшейся 203-миллиметровой гаубичной батареей.
Удары, наносимые советскими артиллеристами, были для гитлеровцев довольно чувствительными, и потому они были вынуждены незамедлительно принять контрмеры. Вместо того чтобы своим огнем расчищать дорогу изготовившейся к наступлению пехоте, часть расчетов занялись контрбатарейной борьбой, что имело пагубные последствия для пехоты, так как не все огневые точки противника были подавлены.
Дальше – больше. Во время атаки пехоты быстро выяснилось, что вместе с зенитками русские перебросили на северную сторону обороны несколько гаубичных 152– и 122-миллиметровых батарей. Скрытые до поры до времени, они стали камнем преткновения для наступающей пехоты немцев. Именно руководимые наблюдателями, они быстро отсекли атакующие цепи пехоты от штурмовых орудий, сделав их легкой добычей для расчетов ПТР.
