– Что за ерунда?! А прожекторы, а зенитки, а часовые, а истребители, наконец? Неужели никто из них не сможет совладать с этими фанерными бестиями?!
– Все зенитные орудия сняты со своих постов и переданы для поддержки пехоты, – любезно напомнили генералу его распоряжение летчики, – а что касается прожекторов и часовых, то из-за низкой высоты и тихой работы мотора они могут заметить противника только перед самой атакой.
– А наши славные асы истребители, – не сдавался Манштейн, – неужели они не могут сбить этот тихоход, пусть даже ночью?
– Сбить, конечно, можно, но очень сложно. Из-за своей высокой скорости наши истребители обычно проскакивают эти, как вы точно заметили, «этажерки», господин генерал. Если же попытаться во время атаки сбросить скорость, то возникает угроза свалиться в штопор. А учитывая малую высоту, на которой идет самолет противника, и ночные условия, летчику должно очень повезти, чтобы сбить этот тихоход.
– Значит, больше всего шансов сбить русский самолет можно огнем с земли?
– К сожалению, это так, – вынужден был признать майор, припертый вопросом генерала к стенке.
– Прекрасно! – полным ядовитого сарказма голосом констатировал лучший тевтонский ум. – Значит, нам не стоит ждать помощи от люфтваффе и придется брать дело в свои руки. Шпехт… – обратился командующий к своему помощнику, – пусть подготовят приказ по армии о появлении у русских «секретного оружия», против которого бессильны наши прославленные асы, и уничтожить его можно только огнем с земли. Пусть также объявят, что за каждый сбитый самолет объявлено вознаграждение в тысячу марок.
Манштейн решил сыграть на нежных струнах самолюбия и жадности своих солдат, но хорошо знавший историю вопроса майор не согласился с ним.
– Тысячи марок за сбитый самолет мало, господин генерал. Фельдмаршал фон Бок назначил награду в три тысячи марок, – многозначительно подчеркнул Циммер, но собеседник не услышал его.
– За маленький биплан и тысячи марок много, и я назначаю такую цену, так как не могу снять с фронта ни одного зенитного орудия, – решительно отрезал генерал, но последующие за этим события показали его неправоту. Ни назначенная награда, ни осветительные ракеты, которые немцы стали запускать ночью над передовой, не смогли остановить нашествие крылатых мстителей. Постоянно рискуя быть сбитыми, они ухитрялись находить лазейки в защите врага и сбрасывать на его позиции свои бомбы.
Скученная на относительно небольшом пространстве, осадная артиллерия немцев не имела свободу маневра и являлась прекрасной мишенью для ночного бомбардировщика У-2. Малое число самолетов и их скромная бомбовая нагрузка здорово выручали немцев, но с каждой ночью укусы красных «валькирий» становились все злее и злее. За последующие три дня они вписали в свой список трофеев несколько 210-миллиметровых мортир и 150-миллиметровых гаубиц, пару зенитных установок и один склад боеприпасов. За все это «небесные тихоходы» заплатили несколькими пулевыми пробоинами в крыльях и фюзеляже, что совсем не помешало им вернуться на родной аэродром.
Однако самым удачливым оказался налет в ночь с 13 на 14 июня, когда точным ударом с неба был уничтожен штаб одного из саксонских полков, захватившего накануне станцию Мекензиевые Горы.
Продолжая строго придерживаться выбранной тактики, Манштейн утром наносил на узком участке фронта мощный бомбово-артиллерийский удар, а затем пытался продвинуться вперед при помощи штурмовых групп. Солдаты генерала Хансена яростно шли в атаку за атакой, но защитники Севастополя отвечали не менее яростными контратаками. Кордон Мекензия № 1 и станция Мекензиевы Горы неоднократно переходили из рук в руки, пока вечером 13 июня не перешли под полный контроль немцев вместе с высотой Нос Сталина. Не имея возможности противостоять мощному напору противника, который за два дня боев израсходовал чуть менее пяти тысяч тонн боеприпасов, советские войска были вынуждены отступить к Трензиной и Графской балкам.
Пытаясь сковать действия Рокоссовского, Майнштейн приказал генералу Фреттер-Пико активно наступать на стыке первого и второго секторов советской обороны в районе Сапун-горы. Там немецкие артиллеристы также щедро засыпали окопы и траншеи противника снарядами и минами, но без особого успеха. Все, чего смогли достичь гренадеры 30-го корпуса за два дня боев, это вклиниться в оборону противника на глубину двести-триста метров.
Что касается румынского горного корпуса, то его солдаты не столько сражались, сколько удачно изображали бурную деятельность. На своем секторе фронта славные воины великого кондукатора не продвинулись ни на метр. Таковы были героические будни прославленного города, в борьбе за который ни одна из сторон не собиралась опускать руки и признавать себя побежденной.
Глава X. Форты, батареи и партизаны
Тук-тук-тук – мерно стучали по рельсам колеса моторизированной дрезины, ранним утром движущейся из Бахчисарая по направлению к Севастополю. Сидевшие на ней солдаты внимательно осматривали железнодорожное полотно и прилегающее к нему пространство.
Россия совсем не та страна, где можно было позволить себе некоторые вольности и воевать, слегка отступив от устава. Здесь до всего нужен был глаз да глаз, независимо от того, где ты находишься – в тылу или на передовой. Везде тебя подстерегала притаившаяся смерть в лице русских снайперов или партизан. При этом если первые сражались в основном днем, то вторые действовали большей частью ночью.
Партизаны были головной болью любого тыла германских войск от Бреста и до Орла, от Пскова и до Николаева, отчаянно сыпля песок в буксы идущего на восток эшелона вермахта. В Крыму летом сорок второго года было относительно спокойно, но это никоим образом не позволяло немецко-фашистским оккупантам чувствовать себя спокойно. Нет-нет да и случались небольшие диверсии, которые не наносили большого вреда немцам, но при этом напоминали о том, что они незваные здесь гости.
Гебитскомиссар Крыма оберштурмбанфюрер Георг Хейниш постоянно напоминал своим подчиненным об этой опасности, а после прибытия под Севастополь осадных орудий борьба с партизанами стала притчей во языцех. Особое внимание было уделено железнодорожным путям, по которым курсировали «Дора» и железнодорожный состав «Бруно» с 280-миллиметровыми орудиями.
Но если место передвижения «Доры» измерялось километрами и его можно было надежно прикрыть постами фельджандармов и солдатами, то с «Бруно» дело обстояло иначе. Дальность стрельбы его орудий не дотягивала до пятидесяти километров, и потому состав был вынужден курсировать каждый день из Бахчисарая к Севастополю и обратно.
Все это составляло дополнительные риски для его целостности, и немцы сделали все, чтобы максимально нивелировать их. Так, впереди состава шла дрезина с охраной, в чью задачу входил тщательный осмотр железнодорожных путей. Любой подозрительный предмет на рельсах, на насыпи или вблизи путей подвергался всестороннему исследованию, а любой замеченный человек арестовывался или уничтожался – по усмотрению охраны. Вслед за дрезиной двигалась открытая платформа, на которой находилось два взвода солдат. Укрытые за баррикадами из мешков с песком, вооруженные автоматами и пулеметами, они были готовы дать отпор в случае внезапного нападения партизан.
