– Поверьте, Буссе, фюрер обязательно даст нам эти два полка, и даст в самое ближайшее время. Севастополь, как и Крым, очень важны для него, и ради их обладания он не станет мелочиться, – уверял генерал своего начальника оперативного отдела штаба армии.
– И куда вы намерены их направить, господин генерал? В район Мекензиевых гор, чтобы как можно быстрее сбросить русских в море и установить контроль над Северной бухтой, или передадите генералу Фреттер-Пико? За вчерашний день он добился определенного успеха, и свежее подкрепление ему не помешает.
– Бросьте, Буссе! – раздраженно одернул генерала Манштейн. – Его солдаты продвинулись на двести метров и вышли к Сапун-горе, потеряв свыше пятисот солдат убитыми и ранеными. Мне горько слышать о подобных успехах! – раздраженно бросил Манштейн.
– Но у русских в районе Сапун-горы сильные укрепления, – стал оправдывать командующего XXX корпусом Буссе, но Манштейн не собирался его слушать.
– Мы, по-моему, уже обсудили, как будем брать южную часть Севастополя, штурм Сапун-горы туда не входит, и не будем возвращаться к этому вопросу, – отрезал генерал. – А что касается вашего вопроса, куда именно я намерен отправить ожидаемое нами подкрепление, то оба полка будут отправлены под Керчь.
– Под Керчь? Но ведь там тихо, – удивился Буссе.
– Пока тихо. Предчувствие подсказывает мне, что чем хуже будут идти дела у русских здесь, тем скорее они попытаются отвлечь наше внимание, начав свое наступление под Керчью, или вновь предпримут попытку высадки десанта под Феодосией. Как видите, действия нашего противника вполне предсказуемы, и потому я хочу заменить находящиеся там части немецкими. Только имея твердую уверенность в своей безопасности от удара в спину, я смогу раздавить Севастополь к концу июня.
– Если вы так обеспокоены возможностью наступления противника под Керчью, тогда, возможно, следует усилить наблюдение разведки на этом направлении? Если Рокоссовский готовится нанести нам удар, то такие приготовления скрыть невозможно, степь… – предложил Буссе, и Манштейн утвердительно кивнул головой.
– Думаю, что это не будет лишним. Свяжитесь с летчиками и попросите их усилить воздушное наблюдение на участке фронта, входящем в зону ответственности румын. Для них это не составит большого труда.
– А за зоной ответственности генерала Фалька?
– В этом нет необходимости. Румыны – вот слабое место нашей обороны, ударив по которому русские могут добиться хоть каких-то успехов. Что касается Фалька, то его молодцы создали прочную оборону, и вряд ли Рокоссовский решиться её штурмовать. Это серьезно обескровит его и без того потрепанные нашим наступлением войска.
– И каковы будут наши действия на завтра, господин командующий? Попытаемся прорваться к Северной бухте через форты «Молотов» и «ГПУ» или сосредоточим свои главные удары на «Сталине» и «Максиме Горьком»?
– В ваших словах, Буссе, скрыт большой соблазн поскорее расчленить оборону русских и сбросить их в море, но я не поддамся этому соблазну. В моем распоряжении есть немного времени, и я попытаюсь обезопасить свои фланги, ударив по «Сталину» и «Горькому». Как говорится: «Осторожность – мать фарфора», – торжественно изрек Манштейн, определяя ближайшую задачу своим войскам.
Все шло прекрасно. Морская блокада уверенно сжималась вокруг русской крепости. Во время вечернего доклада летчики донесли об уничтожении одного русского транспорта, прорвавшегося прошлой ночью в Севастополь в сопровождении двух эсминцев. По непонятным причинам он не сумел уйти из крепости под прикрытием ночи и остался в Севастополе. Весь день он искусно маскировался под ранее разбитый корабль, но к исходу дня был совершенно случайно распознан одним из немецких пилотов и подвергся массированной атаке бомбардировщиков.
Девяносто три самолета, несмотря на сильный зенитный огонь, атаковали транспорт и добились нескольких прямых попаданий, после чего корабль затонул. Вместе с ним получил повреждение один из эсминцев. От полного уничтожения противника спасла поставленная другим кораблем дымовая завеса, а затем быстро спустившаяся ночь, под покровом которой корабли покинули Севастополь.
Кроме этого, за прошедшие сутки солдаты вермахта одержали одну маленькую, но очень значимую для всех победу. Во время очередного ночного налета им удалось подбить русский бомбардировщик, повадившийся бомбить боевые расположения немецких частей в районе Мекензиевых гор. При проведении бомбардировки артиллерийских складов противника, о местонахождении которых рассказали взятые в плен немцы, У-2 подвергся массированной атаке с земли. Освещенный прожекторами и отблеском разрывов снарядов и начинающегося пожара, он был хорошо виден на фоне темного неба, и по нему моментально ударили десятки пулеметов, автоматов и винтовок.
Юркий биплан отчаянно маневрировал, стремясь уйти за линию фронта, и ему это почти удалось, но угодившая в его борт очередь зажигательных пуль превратила его в яркий факел. Подобно огненному болиду пронесся он над головами немцев и рухнул в районе Сухаревой балки.
Несмотря на то что самолет упал за линию фронта, его гибель вызвала огромное ликование среди немецких солдат. Одни из них стали издавать громкие радостные крики, подобно туземцам племени мумба-юмба, что приветствуют момент соития их великого вождя с его любимой женой. Другие, охваченные праведной радостью, выражали свои чувства тем, что, повернувшись в сторону врага своей пятой точкой, яростно по ней хлопали рукой, отпуская в адрес противника скабрезные шутки. Третьи, не в силах справиться с захлестнувшими их эмоциями, запрыгивали на своих товарищей верхом и начинали гарцевать, подобно древним рыцарям на королевских турнирах.
Одним словом, радость была искренняя, глубокая и всепоглощающая, но очень быстро её сменили злость и недовольство. Огромное количество людей, яростно отпихивая локтями друг друга, стали доказывать командующему, что именно они сбили «этот проклятый» русский самолет и именно они достойны обещанной награды. В течение дня канцелярия командующего была завалена многочисленными рапортами и докладами, свидетельствами очевидцев и заключениями экспертов. Прагматические немцы пытались ухватить свой кусочек счастья с тарелки командующего, который не ожидал подобного результата.
Для выяснения истины была создана специальная комиссия, получившая тайный приказ Манштейна не объявлять результат до окончания боевых действий под Севастополем. С награждением счастливчика, сбившего «ночного охотника», можно было подождать, куда более важными являлись захват и уничтожение форта «Максим Горький», ставшего бельмом на глазу у командующего.
Первыми, как обычно, по форту ударила авиация. Привычно расправив крылья с тевтонским крестом, «юнкерсы» и «штуки» принялись бомбить позиции советской батареи, стараниями немецких газетчиков превращенной в неприступную крепость.
Одна за другой налетали на неё волны германских стервятников, торопливо высыпавших на защитников батареи свой смертоносный груз бомб. Гулко рвались двухсотпятидесятикилограммовые бомбы, разнося вдребезги проволочные заграждения и минные поля, ровняя окопы и траншеи, хороня в них советских бойцов.
