Когда же немцы, несмотря на понесенные потери, продолжали атаковать форт «Волга» с тыла, Рокоссовский контратаковал со стороны Бартеньевки. Удар был столь неожиданный, что немцы были вынуждены отступить к форту «ГПУ» и занять там перевернутую оборону.
Раздраженный неудачей, генерал-полковник Манштейн готовил новую попытку прорыва окружения, когда ему сообщили пренеприятное известие, которого он так опасался. Утром 22 июня русские начали свое наступление под Керчью, и дела обстояли там довольно скверно.
Для прорыва обороны немецко-румынских войск советской стороной были задействованы корабли Черноморского флота, чей калибр сыграл решающую роль в этом сражении.
Первые тревожные звоночки о том, что не все в порядке на керченских позициях, пришли ещё 20 июня, когда разведка засекла некоторое перемещение войск противника на Турецком валу. Обсуждая этот факт с Манштейном, генерал Фальк сошелся с командующим во мнении, что это ротация войск противника и не более того. Однако события следующего дня поставили это предположение под сомнение, когда утром русские начали боевые действия против румынских войск, прикрывавших азовское побережье, но дальше первой линии обороны они не продвинулись.
Этот факт получил двоякое толкование среди немецких генералов. Фальк расценивал действия противника как разведку боем, Манштейн видел в этом попытку врага оттянуть под Керчь хотя бы часть войск, штурмующих Севастополь.
– Все это старая уловка ослабить наш натиск на укрепления Северной бухты, и я не стану на неё реагировать так, как хочет генерал Рокоссовский. Я не сниму ни одного солдата из-под Севастополя, так как не вижу серьезной угрозы вашему фронту, – категорично заявил Манштейн. – Пусть румыны сами разбираются с этой ситуации. Сил у них хватит, а если посчитаете нужным, можете перебросить им парочку наших батальонов, но не больше.
Воспользовавшись любезным разрешением командующего, Фальк тем же вечером перебросил своим румынским друзьям «стратегическое подкрепление», которое не позволит им отступить.
Из-за проблемы с горючим воздушная разведка в течение двух дней не проводилась, и потому приготовление советских войск на участке фронта, прикрывавшего ленинское направление, не было своевременно вскрыто противником. Впрочем, даже если бы немецкие «рамы» и поднялись в воздух, вряд ли их наблюдатели и снимки помогли бы выяснить весь замысел советского командования. Замещавший Рокоссовского Малинин мастерски сумел скрыть подготовку к наступлению. Все перемещения и приготовления проводились только в темное время суток и тщательно маскировалось. Над перемещенными батареями и танками натягивались маскировочные сети, а следы колес грузовиков зачищались.
Главный удар по противнику наносили две дивизии из состава 47-й армии под общим руководством полковника Котова. Именно ему генерал Малинин поручил взломать участок фронта, на котором стояли румынские войска, и он прекрасно справился с порученной задачей. Больше часа двести пятьдесят восемь орудий и минометов наносили удар по трем километрам обороны врага. При этом били прицельно, по заранее выбранным целям, огневым точкам, дотам и блиндажам.
Столь массированная артиллерийская атака серьезно напугала солдат и офицеров великого кондукатора. Только присутствие немецких советников помогло им немного прийти в себя, но когда в бой вступили советские танки, мужество окончательно покинуло их. Самих танков было немного, чуть меньше пятнадцати штук, но зато это были КВ-1 и Т-34. Также важным фактором успеха было умелое взаимодействие танков и пехоты при атаке на вражеские позиции. Отработанное на неоднократных тренировках и учениях, оно явилось залогом успеха начавшегося наступления.
Уже к концу первого часа наступления передняя линия обороны противника была прорвана, а ещё через два часа был взят и её главный рубеж. После этого в прорыв были введены легкие танки БТ-5 и Т-26, которые двинулись на Ленинск, где находился главный штаб румынских войск, уничтожая все на своем пути.
Манштейн предвидел подобный вариант и заблаговременно выработал контрмеры. Согласно его приказу, в случае оставления румынскими войсками своих позиций Фальк должен был бросить к месту прорыва имеющийся в его распоряжении резерв и сначала локализовать место прорыва врагом фронта, а затем и ликвидировать его.
Все было расписано с немецкой пунктуальностью и точностью, но вся беда заключалась в том, что генерал Фальк не мог выполнить приказ командующего. Как и румыны, с семи часов утра он подвергся атаке противника, и положение его было весьма затруднительным. Свой второй удар советские войска наносили под основания клина, что шел в глубину Керченского полуострова от Турецкого вала вдоль берега моря.
Столь тривиальный шаг со стороны противника легко читался, и потому на этом участке фронта немцы установили хорошо оборудованную, глубоко эшелонированную оборону. Германские солдаты всегда славились тем, что умели создавать многополосные защитные рубежи, и попытка их прорвать всегда стоила противнику больших жертв. Однако на этот раз дело обстояло иначе.
Особенность советского удара заключалась в том, что он был двойным. Красная Армия наносила удар и с фронта, руками солдат и артиллеристов 51-й армии, и с тыла, корабельными калибрами Черноморского флота. По тылам немецкого клина вели огонь крейсера «Ворошилов» и «Коминтерн», линкор «Парижская коммуна» и сопровождавшие их эсминцы. Особой точностью советские комендоры не отличались, но этого и не требовалось. Ведь очень трудно обороняться, испытывая постоянное огневое и психологическое давление, от наличия в твоем ближайшем тылу группы боевых кораблей.
Естественно, генерал Фальк попытался как можно скорее избавиться от опасного соседа, но сделать это было не так просто. Вся немецкая авиация была прочно привязана к Севастополю и в ближайшие часы прийти на помощь не могла. Единственное, чем смогли ответить немцы на действие советского флота, это организовать ответный артиллерийский огонь с суши, а также атаковать корабли противника отрядом торпедных катеров, находящихся в Феодосии.
Что касается артиллеристов, то их действия под перекрестным огнем противника были малоэффективны. То небольшое количество батарейных орудий, что решились вступить в схватку с советскими кораблями, допустили одну небольшую ошибку. Весь свой огонь они сосредоточили на «Парижской коммуне», чем сильно мешали друг другу в прицеливании. К тому же, вступив в схватку с линкором, немецкие пушки попали в зону внимания прикрывавших его эсминцев, которые быстро привели многие орудия к молчанию. Поэтому все надежды генерал Фальк возлагал на восемь немецких катеров, чья быстроходность и наличие у каждого корабля по две торпеды были серьезным козырем в борьбе с противником.
Немецкие радисты постоянно теребили своих морских коллег, прося немедленной помощи, но она появилась слишком поздно. Когда катера подошли к месту сражения, фронт был уже прорван, и под угрозой окружения генерал Фальк был вынужден отвести войска за Турецкий вал.
Немецкие моряки попытались атаковать уходящие корабли под вымпелом адмирала Октябрьского, но были встречены плотным артиллерийским огнем. Он не позволил катерам приблизиться к главным кораблям эскадры и произвести торпедную атаку. Всю тяжесть торпедной атаки приняли на себя корабли прикрытия. От выпущенных противником торпед погибли один сторожевик и один малый охотник за подводными лодками. Ответным огнем были серьезно повреждены два торпедных катера, на одном из которых вспыхнул пожар. Занявшись спасением поврежденных судов, немцы прекратили атаку и, поставив дымовую завесу, стали отходить на базу.
