Расположенные в районе Сухановой балки, они разорвали в клочья ночную тьму ярким огнем своих реактивных залпов, устремившихся в сторону ничего не подозревавшего врага. Урчащий свист, рев, а затем страшный грохот расколол ночное небо и всколыхнул землю. Разбросанные по разным точкам, чтобы минимизировать возможность дружественного огня и уберечь от ответного удара немецкой артиллерии, реактивные установки били точно в цель.
Столбы огня и дыма ещё не успели погаснуть и опасть, как в атаку на врага устремилась советская пехота. В одном стремительном рывке солдаты преодолели расстояние, отделявшее их от противника, и ударили в штыки по оглохшим и ослепленным немцам.
Конечно, один удар гвардейских минометов не мог привести к массовой гибели солдат противника, но ошеломить их, застать врасплох и навязать им столь нелюбимую рукопашную схватку – это удалось блестяще.
Упустив возможность отразить атаку, немцы были вынуждены вступить в бой на невыгодных для себя условиях, которые с каждой минутой стремительно ухудшались. Ударные отряды советской пехоты стали теснить противника, а обещанной помощи с той стороны кольца так и не было.
Только через двадцать семь минут после начала советской атаки немцы смогли ответить контрдействиями. Не имея возможности применения авиации, Манштейн сделал ставку на артиллерию, но и она в условиях ночного боя могла использоваться с серьезными ограничениями. Артиллерийский огонь немцев обрушился только на переднюю линию траншей советской обороны. Топчась на нем, как опоздавший на торжество гость на коврике в прихожей, канониры фюрера не смели сделать даже робкий шаг вперед, опасаясь задеть пытавшихся вырваться из окружения солдат.
В аналогичном положении были и советские артиллеристы. Картина боя постоянно менялась, и, не имея точных координат расположения противника, они сосредоточили свои усилия на создании прочного огневого заслона перед передним краем своей обороны. В разыгравшемся под покровом ночи бою не было единого фронта. Особенности местного рельефа не позволяли создать единую непрерывную линию окоп и траншей, в результате чего была возможность просачивания отдельных групп солдат противника через линию обороны.
При свете дня подобные попытки врага можно было пресекать, но в условиях ночи это было сложно сделать. Сдержать натиск наступающего противника советским солдатам худо-бедно помогала артиллерия, но противостоять прорывающимся по оврагам и лощинам отрядам врага было довольно трудно. Вовремя заметить появление солдат неприятеля не помогали осветительные ракеты, которые обе противоборствующие стороны активно запускали в небо.
В этих условиях обороняющий участок Суховой балки капитан Авдеев сделал рискованный, но оправданный шаг. Он приказал солдатам оставить свои окопы в низине и подняться наверх по склонам балки, где они заняли оборону. Сухова балка была удобным местом для прорыва, и немцы никак не могли её миновать. Когда при свете ракет были замечены передовые отряды врага, Авдеев приказал не открывать огонь, давая возможность противнику втянуться в балку. Только когда немцы достигли середины балки и до переднего края обороны оставалось совсем ничего, советские солдаты ударили по ним из всех видов оружия. Выпущенные во тьму наугад пули, очереди и мины в основном достигали своей цели: пролетев мимо первого, второго или третьего солдата, они обязательно попадали в пятого или шестого.
В условиях отступающей темноты этот огонь трудно было назвать кинжальным, но даже в этих условиях он собрал обильную жатву. Многие из окруженных немецких солдат и офицеров смогли вырваться из кольца окружения, но много осталось лежать на сухой севастопольской земле, куда они пришли по приказу фюрера и Манштейна.
Утро наступившего дня застало лучшего германского стратега над картой Севастополя. Получив болезненный укол ночью, он не собирался отказываться от своих прежних намерений. Ещё не совсем была ясна обстановка на керченском полуострове, а он отдал приказ о бомбардировке советских позиций.
С раннего утра на форт «Сталина» и батарею майора Александера обрушились бомбы, а затем снаряды. Вновь заговорили «Карлы», «Гамма», гаубицы, которым вторили сокрушающие выстрелы «Доры». Отдохнувшие за время вынужденного простоя артиллеристы и летчики пытались сделать все, чтобы реабилитироваться. Главной целью их ударов стал «Максим Горький», захват которого Манштейн планировал осуществить в ближайшие двадцать четыре часа.
Выполняя приказ командующего, немецкие асы пытались привести к молчанию единственную башню, которая с грехом пополам, но продолжала вести огонь по противнику. Лихие пикировщики буквально всаживали в неё свои бомбы, но по непонятным причинам они постоянно ложились мимо цели, к страшному огорчению «лаптежников».
Если долго бить в одну точку, то рано или поздно, но ты в неё попадешь. Эта простая истина была известна всем и каждому, но именно в этот день немецкие артиллеристы смогли подтвердить на практике. После очередного выстрела одного из «Карлов» выпущенный ими снаряд упал рядом с ненавистной башней, и его взрыв сорвал её с погона. Едва это произошло, как громкий торжествующий крик пролетел по всему участку фронта. Кричали наблюдатели в окопах, кричали артиллеристы, когда им доложили результаты их стрельбы. Кричали офицеры штаба, и даже негромко воскликнул сам Манштейн, находившийся в этот момент в «Орлином гнезде».
Для всех для них батарея майора Александера имела определенное значение, и уничтожение её последнего орудия виделось всем как очень важный знак грядущего успеха.
– Колосс обезглавлен, господа. Теперь осталось свалить его, – радостно произнес Манштейн, и находившиеся рядом с ним офицеры дружно поддержали своего командующего.
– Нужен один хорошо подготовленный удар, и Рокоссовский не сможет заткнуть рану в своей обороне, которую ему нанесет германский штык, – подхватил Буссе, и командующий согласно кивнул головой.
– Сегодня мы возьмем реванш за все прочие неудачи. Передайте генералу Шомбле об удаче наших артиллеристов, это поднимет боевой дух его солдат перед атакой, – приказал Манштейн и отправился в штаб. Предстояло довести кое-какие моменты перед решающей атакой.
Командующий покидал «Орлиное гнездо» в приподнятом настроении, но не успел он от него отъехать, как капризная Судьба преподнесла ему неприятный сюрприз. В чисто женской манере она напомнила Манштейну, что, к несчастью, все люди смертны и, рассуждая об обезглавливании русского колосса, можно лишиться собственной головы.
Неожиданно любимый наблюдательный пункт командующего подвергся обстрелу русских дальнобойных орудий. Они методично обработали весь район, прилегающий к «Орлиному гнезду», но два гаубичных снаряда угодили в сам наблюдательный пункт. В результате прямого попадания погиб полковник Буссе, его помощник майор Арвинц и ещё несколько офицеров штаба. Из всех помещений наблюдательного пункта уцелела лишь комната связи, все остальное превратилось в руины.
– Господин генерал, а ведь там могли оказаться и мы с вами, – удрученно произнес адъютант Манштейна, когда, получив доклад о последствиях обстрела, тот отправился в штаб. Сроки начала атаки приближались, и генерал не хотел их переносить ни по какой-либо причине.
