С истории Ледяных Островов Лизетт плавно перешла на азы бытовой магии и все-таки завалила нас подробностями о чистке кастрюлей безконтактным способом и дистанционном снятии мерок для пошива одежды. Правда, практические занятия по всем этим интереснейшим предметам будут проходить только у «бытовиков» — нам же, стихийщикам, предлагалось лишь слушать и восхищаться.
В конце концов, гонг возвестил о завершении лекции. Лизетт со вздохом сожаления покинула кафедру. Студенты потянулись на выход.
Я осталась сидеть на своем месте. Потому что Морвин тоже не делал ни малейших попыток встать, а мне почему-то было слишком хорошо вот так, просто рядом — на пару сантиметров ближе, чем дозволяла Сфера всем вокруг, и знала об этом секрете только я.
И в конце концов мы оказались в зале совсем одни.
— Симулятор! — проговорила я, намекая на показушно-хиленькие огоньки.
— Ревнивица! — проворчал он в ответ, протягивая руку и мягко поглаживая место на шее, которое я так и позабыла спрятать обратно за волосами.
Дистанция, дистанция, дистанция…
Повторяя про себя свой зарок, я увернулась и со вздохом перехватила его крепкое запястье.
— Ладно, давай помогу! Но только на рукаве. В остальных местах себе других помощниц ищи. Как видишь, отбоя нет от желающих.
Я аккуратно застегнула пуговицу на манжете, пропущенную Лизетт. Ненароком сдвигая пальцы так, чтобы коснуться вен, пульсирующих под его горячей кожей на запястье — мерно и ровно. Я все еще не могла поверить в это чудо, которое вдруг случилось со мной. Чудо живого прикосновения.
— Но я неприступен и непоколебим как скала, сама убедилась! — с усмешкой ответил Морвин. — За свое хорошее поведение, может, я заслужил все-таки обещанную экскурсию?
— Да заслужил, заслужил! — уступила я, пряча улыбку.
Морвин перехватил мою руку и помог вылезти из-за неудобного длинного стола. Разбить что ли завтра обратно, как было? Мне понравилось вдвоем.
Глава 27
Из цепких пальцев мою руку так никто и не думал выпускать, хотя я то и дело порывалась выдернуть ее, когда мы прогулочным шагом проходили одну галерею за другой, любуясь красотами Замка пурпурной розы. По счастью, в это удивительно теплое и солнечное утро внутри было пусто — все студенты, которых здесь не так и много для столь внушительного каменного монстра, судя по всему предпочли провести большой перерыв во внутреннем дворике или парке. У нас оставался целый час до следующего занятия, которым планировалось наконец-то практическое занятие в малых группах у стихийщиков.
Ну а пока как-то так вышло, что гулкие коридоры Академии были предоставлены только нам с Морвином. Я понадеялась на то, что в случае чего услышу чужие шаги заранее, и в конце концов просто сдалась и перестала трепыхаться.
Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, что станет с нашими судьбами, и окажется ли магия зеркала и наше притяжение сильнее, чем то, что разделяет нас самих и наши миры. Но сейчас моя рука в его — замерла, словно пойманная птица, и мне достаточно хрупкого молчания между нами, чтобы чувствовать себя абсолютно счастливой.
Когда мы спускаемся на первый этаж, замечаем в пустом холле Джен. Она стоит одиноко и рассматривает скульптуры животных, расставленные тут и там. Особенно те светлые, ажурные, из материала цвета слоновой кости, который называется, насколько помню, «скульптурный пластилин». Мастера делают на основе таких заготовок гипсовые формы, а затем — и настоящие бронзовые монументы. Но эти, самые первые наброски, еще хранящие тепло рук мастера, мне кажутся самыми душевными.
Судя по всему, Джен думает так же, потому что от скульптур ее просто не оторвать — она даже не замечает, как мы подходим, и вздрагивает, когда окликаем.
— А, это вы… Не буду мешать! — бормочет Дженни и поспешно уходит в сторону главного выхода, пряча глаза.
У нее очень странное лицо, но я не успеваю расспросить ее, что стряслось.
Интересно, что за скульптура так на нее подействовала?
Тяну Морвина вперед, к одному из постаментов, хотя ему, очевидно, все это искусство не слишком интересно.
На четырехугольной белой тумбе — фигура орла, раскинувшего крылья. Для подпорки, чтобы крылья не опустились, неведомый мастер использовал тонкую проволоку. Птица прекрасна! Хищный клюв разинут, острые когти впиваются в край скалы из настоящего куска гранита, и кажется, что скульптура вот-вот оживет и сорвется в полет.
— И много у вас таких монстров водится? — спрашивает Морвин сдержанным тоном.
Я пожимаю плечами.
— Обычная хищная птица. На кроликов охотится. Называется "орел". У вас их нет?
— У нас их нет. Что за кролики?
— Даже не знаю, как объяснить… Они как Тушкан, только не скачут по потолку. Значит, таких птиц нету. А… какие есть? Расскажи мне про свой мир!.. — заинтересованно упрашиваю я, но в ответ Морвин просто пожимает плечами.
— Как-нибудь в другой раз. Он не такой интересный, как твой. Там никто не скачет по потолку. Идем дальше?
— Идем, — вздыхаю я и предлагаю следующим пунктом экскурсии выбрать внутренний дворик.
Но почти уже отойдя в сторону, я резко торможу и склоняюсь, чтобы рассмотреть маленькую прямоугольную табличку, прибитую к стене над крайним справа экспонатом. На ней выгравирована лаконичная надпись, тон которой, впрочем, не оставляет сомнений в том, кто ее оставил:
«Насильно отобрано ректором в дар Академии у одного слишком скромного преподавателя анимагии»
Внутренний дворик заливает солнце, которое, по мере движения к зениту, жарит все сильнее. Даже витражный потолок уже убрали, хотя казалось бы, до лета еще далековато.
Я вся взмокла, а вот Морвин, судя по всему, полностью в своей стихии, хотя и морщится периодически от тесной формы, поводя плечами до треска. Но не похоже, чтоб его сильно смущала жара. Зато в горящем взгляде, которым он осматривает цветники и декоративные деревья, почки на которых вот-вот уже готовятся выстрелить буйством цветения, я читаю едва прикрытый восторг.
— Сокровищница, Маэлин! Самая настоящая сокровищница. Можно было ограничить экскурсию этим местом. А там что? Пойдем, посмотрим!
Все-таки уговариваю его выпустить мою руку, которую он, похоже, уже считает своей собственностью, и продолжить шифроваться, когда мы подходим к центру дворика, в котором возвышается фонтан. Слишком много народу бродит вокруг, а мне по-прежнему неловко и хочется сохранить секрет.
Вижу Джереми Коула в окружении прихлебателей, среди которых рыжая и щуплый менталист в очках… все время забываю его имя. Они вольготно расположились на скамейках поодаль, громко разговаривают и так же громко смеются, нарушая тихую прелесть этого скромного утра. Прямо на бортике фонтана — здоровенного бутона розы, из центра которого в круглое озерцо льет вода — уселись Медведь с Мэри-Энн и оживленно о чем-то беседуют. Она смущенно теребит кончик льняной косы.
