— Наис, нет!
Я видела, как упыри рванулись к перстням, ярко сверкнувшим в лучах низко стоящего солнца. Клыки одного из упырей сомкнулись на перстне — янтарь треснул, рассыпаясь на куски. Клыки второго мгновеньем спустя раздавили второй камень.
Словно завороженная я наблюдала, как, освобожденные из своей янтарной тюрьмы, вырвались наружу два мотылька. Какое-то время они хаотично порхали, словно потерянные души, не зная куда им лететь — но стоило им лишь раз встретиться в воздухе, как в тот же миг небо распорол безумный визг упырей.
Два мотылька потянулись друг к другу. Их крылышки трепетали, и мне уже казалось, что их не двое, а целая стая. Но это был лишь обман зрения, иллюзия, которая развеялась тот же час.
Два мотылька слились, став одним, и он устремился ко мне. Не в силах отвести взгляда, не в силах даже мигнуть, я смотрела на быстрые и почти неуловимые взмахи крыльев мотылька, который был все ближе… Ближе… Ближе…
В последний момент, маленькое, почти воздушное существо, ринулось ко мне со скоростью, неуловимой для взгляда. В мою грудь словно ворвалась незримая сила, заполнив меня до краев, так что я больше не могла дышать.
Перед тем, как мир взорвался безумными красками, а звезды на утопающем в солнечном сиянии небе зажглись яркими жемчужинами, словно уже была ночь, я услышала голос Сиана, который прошептал:
— И пусть… Все к лучшему. Ты дитя Первородного, Наис. Стань собой.
Глава 36. ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН
В небе была свобода.
Упоительная, бескрайняя, всеобъемлющая.
Это небо принадлежало мне. И чем выше я поднималась, тем сильнее грудь распирало от чувства, что мне подвластно все.
Я пролью на землю свою силу — и поднимутся ввысь деревья-великаны, и укроется она ковром из цветов. А захочу — и опустеет земля, расстелется мертвой пустыней. Пожелаю — подниму воду в морях и затоплю все вокруг или высушу море до дна. И что бы ни принесла я земле, добро или зло, небо — небо, на котором ночью появляется серебряное око, дарующее мне силу, — всегда будет радо мне. Всегда я буду любима им.
Я поднималась все выше и выше, пока в мое сердце, охваченное восторгом от обретенной свободы, не начала просачиваться, словно яд, тоска. Она росла, растекалась по моему телу, и стало вдруг так невыносимо, что я вскинула голову кверху и проревела. И услышала в собственном крике боль от потери.
Я потеряла что-то важное. Что-то, без чего мне никак нельзя. Без чего я не могу жить.
Кружа в небе, я словно искала потерянное, как вдруг мой взгляд сам собой устремился вниз.
Там, окруженные ельником, угнездились руины старого особняка.
«Сиан!» — позвал исполненный тоски женский голос внутри меня.
Это имя вдруг оживило в моем сознании образы, которые мелькали в памяти, сменяя друг друга, накладываясь друг на друга.
Мой первый поцелуй.
«Я — твоя луна. Без тебя я не могу существовать».
Руки, заносящие надо мной кинжал, и зеленые глаза, глядящие на меня из прорезей маски…
Ах! Я вспомнила! В этих глазах было столько боли в тот момент! Столько боли и… любви.
«Если ты чудовище — то и я чудовище»…
«Я всегда рядом с тобой. Помни об этом… Наис»…
«Больше всего на свете я хотел вернуть тебя»…
Мое собственное тело, удивительно мощное и удивительно гибкое, ринулось вниз. Я неслась к руинам, потому что вспомнила — там осталось то, без чего я не могу жить.
Опустившись на край разрушенной стены, я увидела увенчанные крупными острыми когтями тяжелые лапы, покрытые серебристой чешуей. Мои лапы. Мой взгляд нашел троих людей внутри руин.
— Наис? — тихо и испуганно прошептала худенькая темноволосая девушка; я знала, что зовут ее Лерика.
— Нет, Наис, — твердо сказал тот, кого звали Найтом; сейчас его внешность не вводила меня в заблуждение, я видела обман, мои глаза стали другими. — Я не позволю тебе остановить меня.
Найт нахмурился и жестко произнес:
— Все будет по-моему.
Тот, кого я искала, стоял на коленях — его голова безвольно упала на грудь. Казалось, у него нет сил поднять ее. Как будто оставшиеся крохи сил уходили у него на то, чтобы не упасть — удержаться на коленях, в этом подчиненном унизительном положении.
«Сиан!»
Руки Найта словно вытягивали из Сиана серебристый поток, состоящий из тонких нитей и рассеянных струй света.
«Нет!» — произнес грозный голос внутри меня, и только в этот момент я поняла…
Наконец-то я поняла.
Голос, который сейчас гулкой, тяжелой вибрацией наполнил мое существо, принадлежал не человеку — существу, куда более могущественному. И имя этому существу было — дракон. Но одновременно с тем, это было мое имя. Это был мой голос. А значит…
Я — дракон.
Рожденный в колыбели лунного света. Щедро вскормленный силой небесного светила — словно молоком матери.
Лунный дракон.
И стоило мне только осознать это, как откуда-то в мое сознание хлынул поток утраченных воспоминаний.
Я видела свое детство и юность. Видела лица моих родных. Я видела себя, какой была в пять лет, в десять, в пятнадцать… Много-много воспоминаний.
Когда они заполнили меня доверху, так что в памяти не осталось ни одного пробела, мне хотелось плакать. Плакать от возвращения утраченного — ценного для меня, болезненного, незначительного, важного, печального и радостного.
И все стало на свои места.
Много-много веков назад лунный дракон заключил сделку с людьми. Он поделился с ними своей силой, которую назвали они лунной магией. И пока лунная магия жила в их телах, лунный дракон мог возрождаться снова и снова — в потомках Селенантов, которые стали носителями и хранителями его силы.
Я была очередным воплощением лунного дракона. Как до меня — Линор Селенант, моя бабушка.
Мои родные обманули меня. Не было никакого ритуала обмена жертвами. Суть настоящего ритуала заключалась в другом — в том, чтобы подчинить дракона, надеть на него цепи, не дать ему проснуться. Чтобы обезопасить себя от угрозы, которую видели в моем лице, мои родители пытались усыпить во мне дракона. Но я сопротивлялась, потому что не могу жить с одной душой, потому что родилась такой — у меня две души: душа человека, девушки Наис, родившейся двадцать пять лет назад, и душа лунного дракона — древнего существа, которое во мне воплотилось. Но обе эти души не могли существовать друг без друга.
Поэтому когда связь этих душ была нарушена, я оказалась в Междумирье. Прибилась к одному из чужих для меня миров и какое-то время существовала в тени этого мира. Одинокая, потерянная — мое существование было сном. И в этом сне рядом со мной было только воспоминание о любимой в детстве кошке Арине, причудливым образом принявшее облик старой женщины, и… Сиан.
