Приятельница, в бирюзовом сарафане, выглядела просто отлично. Высокая грудь ее не вываливалась из декольте, зато отлично подчеркивалась. Глаза казались более голубыми, а щеки заливал розовый румянец, словно подруга недавно не побывала на сложном задании. Мда… Общество зертала явно нравилось Оксане. Синекожий великан тоже казался довольным.
Лат задумчиво скользил взглядом по комнате, пока не вошла я. Тогда фет немедленно сосредоточился на мне. Надо сказать, парни переоделись.
Вердис сменил традиционные для зерталов свободные брюки и рубашку светлого оттенка на такие же, только без подпалин и выжженных кусков. Решил, что винтажные вещи — не для него.
Лат расстарался. На фете красовалась белая рубашка, расстегнутая ровно настолько, чтобы все видели, какие мощные у парня грудные мышцы, и совершенно нет волос на теле. Свободные черные брюки из тонкой ткани очень шли фету, и он об этом определенно догадывался.
Стоило войти, как Лат похлопал ладонью по дивану, неподалеку от себя. Я опустилась между ним и Оксаной. Все равно выбора не оставалось. Не размещаться же рядом с зерталом… Еще приятельница приревнует. Как ни удивительно, кажется между Оксаной и ее синим телохранителем буквально искры проскакивали. Или это остаточное, после пожара в Фолькенштейне?
***
Ребята положили нам с Оксаной на тарелки бутерброды и пиццу, налили в местные белые граненые чашки чаю с киселем и после этого обслужили себя.
Некоторое время мы молча жевали, окутанные полумраком, исчерченным слабыми полосками фонарного света. Округлые фонари крепились прямо к зданию Академии на тонких кружевных металлических ножках и каким-то чудом, необъяснимым с точки зрения физики, умудрялись освещать абсолютно все. Даже университетские дворики, что располагались вдалеке от зданий.
Не знаю почему Оксана не включила свет в гостиной — в остальных комнатах он зажигался и гас автоматически. Похоже, приятельнице нравилась атмосфера романтичной загадочности. Остальные тоже не возражали, и я решила воздержаться от предложений.
Мало помалу общая атмосфера раскованности и непринужденности сделали свое дело. Мы болтали ни о чем, рассуждали об учебе, делились впечатлениями и воспоминаниями.
Мы с Оксаной многое узнали о зертале и фете.
Оказалось, Вердис из хорошей семьи — из рода токку. Так называли на Оморре аристократов этой расы. В кланах токку существовала жесткая иерархия. Старших сыновей обязывали жениться по расчету, с малолетства готовили к управлению семейными поместьями.
Младшие жили на широкую ногу: учились и работали, где хотели, имея небольшой личный доход со всего, что зарабатывало родовитое семейство. Вердис, как выяснилось — третий сын, поэтому занятие выбирал по сердцу. И жениться имел право на любой женщине.
Оксану эти новости очень вдохновили.
Лат тоже немного рассказал о себе.
Он происходил из рода деттарлов — принцев расы фетов. Всего у сородичей Лата существовало четыре династии и правили они по очереди. Причем, народ имел право сменить короля по своему желанию, если объявлял ему своеобразный импичмент — вартагу. Для этого требовалось 78 процентов голосов фетов от данных переписи. Выборы происходили анонимно, но магически. Колдуны расы фетов собирали информацию у тех, кто выказал им доверие в виде энергетически зашифрованных посланий и анонимно отправляли Большому совету, куда входили члены уважаемых кланов. Не обязательно благородных — отличиться могли и простолюдины, не маги. Например, пожарные спасли огромное количество людей. Того, кто проявил себя лучше всех, вполне могли выдвинуть в Большой совет.
Это момент мне даже понравился. По всему выходило, что Совет не подыгрывал королям и не подчинялся. Лоббировал интересы разных сословий, а не только благородного. Наверное, поэтому, у фетов никто не бедствовал, не голодал и не жил где придется. В отличие от моей родной России, где каждый депутат, президент и все его помощники заботились о благоденствии… Своем, естественно. Принцип: если не любишь себя, то как полюбишь других, действовал как-то уж очень ограничено. Себя власти любили страстно и необузданно, народ любили также, но в противоположном смысле этого слова. Правительство имело дома, миллиарды, шикарную жизнь и… народ… Тоже в нехорошем смысле этого слова…
Когда мы с Оксаной познакомились с политикой и культурой зерталов и фетов, приятельница хитро прищурилась и спросила у Лата:
— А как вы женитесь? To есть как выбираете себе пару?
***
Фет сверкнул белозубой улыбкой, и, естественно, ответил в мою сторону:
— У нас нет четких правил. Обычно мы чувствуем свою половинку. Это скорее, как желание… ммм… постоянно быть рядом, узнать о ней все, потакать и поддерживать…
Я поневоле ощущала, как мурашки бегут по телу, лицо фета внезапно залилось краской, губы стали ярче и чуть припухли. Он слегка наклонился в мою сторону и закончил гораздо тише, почти интимно:
— Мы, в основном, однолюбы… Хотя всякое встречается. Но все равно — любовь для фета одна. Увлечения… их может быть и несколько.
И Лат замолчал…
В комнате воцарилось звенящее беззвучие. Словно кто-то дернул гитарные струны и все ждут, когда стихнет музыка. Лат смотрел на меня, не смаргивая, облизывал губы и тяжело дышал. Оксана с Вердисом сидели приобнявшись и словно не замечали неловкости ситуации.
Наконец, приятельница пришла на помощь:
— To есть вам все равно какой расы избранница?
— Я слышал, что феты создавали семьи даже с зерталами… — поделился Лат.
Вердис усмехнулся.
— Я тоже об этом слышал. Вы только ниссов чураетесь. Боитесь разориться на средствах для эпиляции?
Смех разрядил обстановку. Лат вернулся на место, а Оксана внезапно спросила:
— А если женщина не отвечает фету взаимностью? Что дальше? Ищите другую?
Лат чуть нахмурился, отмахнулся и ответил куда-то в сторону:
— Обычно добиваемся до последнего.
— А если ну это… ни в какую? Женщина упрямая как сто ослов? — Оксана недвусмысленно метнула в меня взгляд. Но я сделала вид, будто ничего не заметила. Вердис понял и многозначительно усмехнулся. Лат тоже поймал намек. Посмотрел так, что отвести глаза казалось немыслимым.
— Иногда у нас с женщиной возникает особенная связь — родство энергетики, аур, магии… Тогда замену мы не находим…
Я ощутила тепло, даже жар — он подленько так расползался по телу от одного лишь взгляда фета. Лат дернулся — и его рука накрыла мои пальцы. Боже! Какой он горячий… Ладонь Лата нагревалась как печка, окутывала руку непривычным теплом. Чужим и одновременно почему-то желанным.
Хотелось чего-то еще… Объятий — не робких и юношеских, а сильных, мужских, настоящих… Возможно даже и большего…
В голове затуманилось, романтичные мысли закрутились роем бабочек, стало знойно и томно.
