Прямо перед ней на столе стояла ваза с фруктами, и Хоуп взяла один мандарин. Он был того сорта, что легко чистится, к Рождеству они продаются в любом супермаркете, но этот явно уже пережил свои лучшие дни. Шкурка начала твердеть, и, сдавив его, Хоуп услышала неприятный звук размякшего переспелого плода.
«Совсем как я, – подумала она, – снаружи жесткая, а внутри как каша».
Хотя Аннетт бы не согласилась – всего несколько минут назад по телефону она обвиняла мать в том, что у нее нет сердца, что она эгоистична и разрушила ее жизнь.
Хоуп резко встала и отнесла мандарин на кухню, чтобы выбросить в ведро. Потянувшись, она включила чайник и приготовила кружку чая, больше по привычке, чем из-за настоящего желания выпить чаю.
Она все еще чувствовала себя лишней в этой квартире. Дома, ну ладно, в другом доме, у нее всегда были дела. Заправить постели, приготовить ужин, постирать белье. А здесь? Здесь они были всего лишь вдвоем, а пространство было таким маленьким.
«Ты сама это выбрала, – напомнила она себе, отжимая чайный пакетик о край кружки. – Так не могло больше продолжаться».
Хоуп взяла чай, села перед окном и стала смотреть на улицу. Женщина примерно ее возраста только что припарковала машину через дорогу около почты и теперь пыталась удержать большую кучу посылок, завернутых в коричневую бумагу. Хоуп отметила ее аккуратно уложенные кудри, стильное пальто, застегнутое до самого верха на холодном декабрьском ветру.
Интересно, эта женщина нарядилась для этого одного дела, как делала Хоуп раньше? Сначала ей требовалось всего два часа в неделю, чтобы выглядеть наилучшим образом, потом постепенно стало четыре, потом шесть. Теперь она вставала рано утром каждый божий день, чтобы уложить волосы и нанести макияж. Сегодня она была в красивом зеленом платье с глубоким декольте. Когда-то она берегла его для особого случая, а теперь чувствовала, что может надеть его когда захочет.
Вообще-то надо правда куда-нибудь выбраться сегодня, сходить в Арндейл Центр, выбрать подарки к Рождеству, сделать маникюр и побаловать себя глинтвейном на уличном рынке. Конечно, было бы гораздо веселее с подругой, но она не была уверена, что кто-либо из них захочет с ней общаться. Вся ситуация была настолько щекотливой, что Хоуп даже не могла их за это винить, но чувство одиночества неприятно царапнуло внутри.
Чай остыл. Хоуп вылила его в раковину, вымыла чашку, вытерла ее и поставила обратно в шкаф. Стрелки на часах над сушилкой приближались к одиннадцати часам дня, когда Хоуп услышала, как входная дверь внизу открылась и закрылась, и послышались шаги на лестнице.
При виде него бабочки все еще порхали в ее животе.
– Привет, красотка.
Чарли пересек гостиную и прижал ее к себе, поцеловал в нос и посмотрел прямо в глаза.
– Я до сих пор не верю, что ты здесь, – сказал он, не отрываясь глядя в ее глаза.
Хоуп почувствовала, как приятное тепло разливается по телу, как будто кончики пальцев Чарли были открытыми краниками, наполнявшими каждую ее клеточку любовью. Когда он так обнимал ее, вся обида и смятение, мучившие ее, волшебным образом растворялись. Неудивительно, что ей никогда не было его достаточно.
– Да, я здесь, – она улыбнулась ему.
Чарли снова поцеловал ее, на этот раз в губы. На нем была ярко-красная шерстяная шапка, которая не очень подходила к его румяным щекам.
Хоуп склонила голову и смущенно уткнулась в его грудь. Это было глупо, правда, для женщины ее возраста, вести себя как застенчивый подросток.
Чарли тоже смотрел на нее как подросток, которому только что подарили годовую подписку на журнал «Плейбой» и абонемент на все игры сезона «Манчестер Юнайтед». Все, что ему нужно было делать, – смотреть на нее так, и Хоуп сразу становилось лучше. Чарли говорил, что все будет хорошо, и она ему верила. Она почувствовала это сразу, с того самого дня, как они встретились. Встреча с Чарли была похожа на то, как открывают окно в душной комнате – она тонула, а теперь парила.
– Я думала, у тебя сегодня занятия весь день, – сказала она, поправляя платье, которое зацепилось за пуговицы его пальто. Чарли работал инструктором по вождению и был очень востребован.
– Мистер Ахмед отменил занятие в последнюю минуту, но я в любом случае хотел забежать. – Он продолжил. – У меня для тебя сюрприз.
Она сделала удивленное лицо.
– Перестань. – Он провел ее в кухню, и она снова включила чайник. – Мы не отпраздновали твой день рождения как следует, и я подумал, что пришло время побаловать тебя.
Хоуп подумала о своем дне рождения два месяца назад, когда она еще жила в другом доме. Ужасный скучный ужин, за которым никто практически не произнес ни слова, а веселья и вовсе никакого не было. Даже торт выглядел смущенным на этом празднике.
– О чем ты говоришь? – спросила она.
– Подожди здесь!
Квартира была такой крошечной, что Чарли потребовалось всего несколько секунд, чтобы сбегать через лестничную площадку в спальню и вернуться обратно. В руках у него был зажат конверт, а шапка, которую он так и не снял, съехала набок.
– Открой.
Хоуп опустила чайную ложку в чашку, где она размешивала сахар для Чарли – три ложки на чашку. Удивительно, как у него до сих пор остались здоровыми зубы. Она нерешительно открыла конверт. Внутри оказались два сложенных листа бумаги – один с деталями перелетов, а другой – бронирование гостиницы.
– Прага? – Ахнула она, переводя взгляд с листа, который она держала в руках, на его лицо.
– Пожалуйста, скажи, что ты там никогда не была, – проговорил он, складывая руки в мольбе.
Она покачала головой. Единственное место за пределами Великобритании, где была Хоуп, это Майорка. Они ездили туда каждый год – один и тот же курорт, один и тот же отель, один и тот же ресторан с несъедобными блюдами.
– Я был там несколько лет назад на мальчишник сына Алана, – сказал он. – Конечно, большую часть времени мы пьянствовали, но выглядело место потрясающе. Я всегда хотел вернуться туда с кем-то особенным.
– Ты такой милый, – улыбнулась Хоуп, чувства переполняли ее.
Чарли шагнул к ней, взял ее руки в свои, касаясь пальцами листков из конверта
– Я знаю, что последние несколько недель были довольно сложными для тебя, – сказал он, качая головой, когда она попыталась возразить. – Ты знаешь, это нормально, что тебе грустно. Я понимаю, какое потрясение ты пережила. И вся эта история с Аннетт… – он замолчал, увидев, как Хоуп поморщилась.
– Я просто подумал, что было бы неплохо увезти тебя из Манчестера на несколько дней. Нам обоим это пойдет на пользу.
Хоуп молча кивнула, не в состоянии выговорить ни слова от нахлынувших на нее эмоций.
– Это так прекрасно, – наконец проговорила она, позволив ему притянуть себя к груди. – Спасибо.
