– В волчью стаю, разумеется, – с улыбкой ответил Олли. Еще раз бросив взгляд на стену, он обернулся к Меган и взял ее за руки.
– Меган Спенсер, – начал он, – какими словами мне выразить свое восхищение?
На миг она вспыхнула – так близко стоял Олли и так пристально смотрел ей в глаза, – а потом разглядела на его лице смешинку. Глянув туда, куда он только что смотрел, она увидела на стене этот самый вопрос, начертанный жирными черными буквами на ярко-желтом фоне.
– Отличные слова, – сказала она и кашлянула, чтобы скрыть дрожь в голосе. Она освободила руки, сделала несколько шагов вдоль стены и показала наверх.
– «Пусть лучшие события прошлого покажутся лишь жалкими тенями событий будущего».
– Поэтично. – Олли улыбнулся.
– Мне очень нравится, – сказала Меган. – Неплохая мысль, правда? Сама идея, что будущее лучше прошлого. Невероятно вдохновляет!
Он кивнул.
– Я парень простой, мне про волчью стаю больше понравилось, – заметил он.
Меган задумалась о самых мрачных моментах прошлого и о том, как с каждой секундой после расставания с Андре ее жизнь становилась лучше и лучше. Были времена – особенно в начале их отношений, – когда она искренне считала, что это самая счастливая пора в ее жизни и что лучше уже не будет. Теперь Меган понимала, какой это бред. Останься она с Андре, ей бы так и не довелось побывать в Праге. Да и встретить Олли, раз уж на то пошло. Мысль о жизни без Олли вселяла ужас… Осознав это, Меган залилась краской.
Они дошли до середины длинной высокой стены, где на фоне множества граффити проступал черно-белый портрет Джона Леннона. Волос, подбородка и щек не было, но лицо знаменитого «битла» угадывалось безошибочно. Меган где угодно узнала бы эти добрые мудрые глаза за круглыми стеклами очков. Она тут же вскинула камеру.
– Сюда! – Спустя несколько минут подозвал ее Олли. Он нашел на стене очередную поэтичную цитату, нацарапанную перманентным маркером, и зачитал ее вслух, пока Меган ползала рядом в поисках удачного ракурса.
– «Не говори мне, что небо – это предел, ведь и на Луне теперь есть следы наших ног». Какая глубокая мысль!
Его ироничный тон искренне удивил Меган.
– А я думала, эта история как раз про тебя. Позитивное мышление и все такое.
– Позитивное мышление и сейчас про меня, – возмутился Олли. – Но от вдохновляющих цитат из Инстаграма меня уже мутит.
– Ох, понимаю! – Закивала она. – С телефона я бы их читать не стала, а вот на стене – очень даже. Почему-то здесь они выглядят не так убого и псевдоглубокомысленно.
– Если кто из моих знакомых и мог бы оставить следы на Луне, так это ты, – произнес Олли, отворачиваясь от стены и обращая на нее свой фирменный учительский взгляд.
– Да ну тебя! – отмахнулась Меган.
– Я серьезно. – Он сделал шаг навстречу и рукой в перчатке дотронулся до ее щеки. – Ты самая решительная женщина из всех, кого я знаю, Мэгс. Целую выставку затеяла! Я не устаю поражаться, особенно теперь, зная, сколько тебе пришлось преодолеть. Честное слово, ты вдохновляешь покруче всяких цитат.
– Ой, ну брось. – Щеки у Меган так горели, что она даже не чувствовала холода.
– Серьезно. – И опять это выражение. Олли до сих пор не отнял руки от ее лица, но Меган было даже приятно. Он прикасался к ней так уверенно и при этом нежно. – Меня подмывает пригласить тебя в школу, чтобы ты рассказала детям о своих достижениях. Одно останавливает: сможешь ли ты обойтись без нецензурной брани?
– Вот гад! – Она засмеялась.
Олли наконец убрал руку.
– Все, я сдаюсь.
Если в тот миг между ними и возникла какая-то неловкость, ее моментально сдуло порывом ледяного ветра. Меган задрожала всем телом и почувствовала себя баночкой желе на крыше бульдозера. Потирая руки и притоптывая на месте, она вновь повернулась к стене.
– Ой, как мило! – Меган убрала камеру, чтобы Олли мог лучше рассмотреть надпись. – «Боб и Жучок – вместе навсегда».
– И правда, – согласился Олли. – Боб и Жучок… похоже на имена мультяшных персонажей. Уверен, где-то на свете есть детская книжка, героя которой зовут Жучок – и при этом он не насекомое. Скорее какой-нибудь пес. Детские книжки – они ведь такие, со странностями…
Он немного отошел назад и смотрел издалека, как Меган работает: механическое щелканье затвора ее камеры послужило своеобразным призывом к тишине. Стена была длинная, и Меган хотелось запечатлеть как можно больше надписей и граффити, ведь каждая из них имела свою историю, свое значение. Отличный материал для выставки.
Люди, приходившие сюда и оставлявшие метки на стене Джона Леннона, делали это с особым умыслом, с надеждой донести до других какую-то мысль. Казалось, холодный камень прямо пышет теплом их чувств, и краски сливаются в буйство любви, влечения, гнева и боли. Эта необузданность, неупорядоченность пришлись по душе Меган, но мыслям на этом пятачке явно было тесновато. Здесь людям разрешили высказаться, давая тем самым негласное обещание: все, что вы тут напишете, останется в веках. И вот на слова, образы и чувства стали наслаиваться другие слова и другие образы… Общая картина ошеломляла и сбивала с ног.
Меган не знала, сколько времени провела за фотографированием стены. Когда она наконец отошла на шаг и поискала взглядом Олли, он держал в руках два дымящихся стаканчика.
– За чаем вот сбегал, – сказал он. – А то чуть не околел, пока ты тут строила из себя Ранкина.
Меган уже хотела возразить, но он ее перебил:
– Нет, ты не подумай, я не возражаю. Ты ведь отлично знаешь, как мне нравится за тобой наблюдать. Зрелище просто гипнотическое, завораживающее и… c ума сойти, в общем.
– Ой, да прекрати, – ответила Меган, однако при этом она так улыбалась, что щеки болели.
Сегодня между ними что-то изменилось. Иногда Меган не понимала, как ей вести себя рядом с Олли. Подобно напуганному малышу, виснущему на ноге у матери, где-то на заднем плане всегда маячило воспоминание о той ночи, когда она решительно пресекла романтическое развитие их отношений. Но сегодня – как, впрочем, и во все дни их пражских каникул – Меган перестала ощущать это давление или смятение. Она была всем довольна. Ее начинало тянуть к Олли, и тяга эта не была похожа на легкую радость дружбы. Меган все чаще ловила себя на том, что точно знает, где находится Олли: оставалось лишь протянуть руку и дотронуться. Их отношения всегда были сдобрены изрядной порцией добродушных подколок и шуточек, однако сегодня и Меган, и Олли дразнили друг друга заметно мягче, почти с нежностью, и это не приносило никакой неловкости. Напротив, Меган чувствовала, как внутри у нее что-то оттаивает. Пусть на улице стоял мороз, в груди все пенилось и дымилось, как чашка горячего капучино.
– Чарли вчера тебе что-нибудь рассказывал? – спросила она, с благодарной улыбкой принимая стакан ароматнейшего чая с лимоном и медом.
