– Конечно, все получится! Сейчас же звоню Патрику!
– Поверить не могу… – Дрожащими руками Хоуп принялась отсчитывать деньги и надевать перчатки. – Просто не могу поверить!
Аннетт натянула новую шапку на взъерошенные каштановые волосы и встала.
– Сама ведь говорила: в Праге сбываются все мечты!
«Да, – думала Хоуп, беря дочь за руку и выводя ее на яркое солнце, – в этом городе творится волшебство».
42
– Кажется, скоро пойдет снег.
Олли, щурясь, смотрел на восток – туда, где Меган разглядела зловещий сгусток темных туч.
– Да, похоже на то.
– Надеюсь, повалит еще дотемна, – мечтательно проговорила она. – Тогда мне удастся пофотографировать снегопад! Чувствую, Карлов мост будет особенно хорош.
– Это точно.
Олли весь день кормил ее вот такими ни к чему не обязывающими ответами, и Меган начинала досадовать, однако проглатывала все колкие ответы и саркастичные замечания. В конце концов, он имел полное право.
Она уговорила Олли немного растрясти съеденную за обедом свинину, кнедлики с беконом, картофельное пюре и квашеную капусту – прогуляться до Летенских садов. Однако даже она оказалась не готова к преодолению такого количества ступеней: подняться к садам было еще тяжелее, чем к смотровой башне. Впрочем, долго жалеть себя не пришлось. С вершины холма им открылся потрясающий вид на город. Меган с восторгом обнаружила на тросе, протянутом от метронома к ближайшему дереву, десятки пар кед и кроссовок: ее пражский альбом ждало чудесное пополнение. Стоило ей подумать, что теперь-то она уж точно видела в Праге все, как за очередным поворотом мощеной улочки или за старой скрипучей дверью обнаруживался очередной бесценный кадр. Поистине уникальное место!
Вообще-то Меган следовало предвкушать возвращение в Лондон: можно будет запереться дома с горой отснятого в Праге материала и отобрать из тысяч снимков самые лучшие для майской выставки. Но почему-то никакого предвкушения она не испытывала. Ее одолевала тревога и ужас.
– Чем теперь займемся? – спросила она Олли, не в силах больше терпеть тишину.
Он даже не посмотрел на нее.
– Чем хочешь.
– Брось, я выбрала это место, а теперь твоя очередь! – Меган постаралась добавить нотку воодушевления в свой голос.
Олли сделал глубокий вдох.
– Неужели ты действительно в кои-то веки согласна делать то, что выберу я?
В его вопросе явственно ощущался подвох, но Меган не знала, куда Олли клонит, поэтому решила на всякий случай прикинуться дурочкой.
– Конечно, согласна! – Она натянуто улыбнулась. – А почему нет?
– Ну, я думал, что мое мнение тут яйца выеденного не стоит, – ответил Олли, раздирая в клочья сорванный с ближайшего куста листик. – По крайней мере, теперь. Все изменилось, Мэгс.
– Пожалуйста, давай не будем об этом! – взмолилась она. – Не хочу с тобой ссориться!
– А как насчет моих желаний? – осадил ее Олли, повышая голос. На землю посыпались обрывки искалеченного листа. – Ты хотя бы иногда о них задумываешься?
– Я думала, ты хочешь, чтобы мы были друзьями, – проронила Меган, глядя ему в спину: Олли зашагал по мерзлой траве к дорожке.
– Я тоже так думал. – Он остановился и посмотрел на нее. – Да вот не получается.
Он еще никогда не смотрел на нее с таким смятением и разочарованием во взгляде. Меган словно влепили пощечину.
– Мне жаль, что все так вышло, – начала она, прекрасно отдавая себе отчет во вранье: ей хотелось этого не меньше, чем ему.
Олли распахнул глаза.
– Если тебе так жаль, зачем ты вообще это сделала?
– Нет, я ни о чем не сожалею! – воскликнула Меган. – И ты отлично это знаешь! Просто… – Все ее мысли разом ушли в зыбучий песок страха. Сейчас нужно быть откровенной: честно рассказать Олли о своих недостатках и признаться, что не доверяет она в первую очередь себе, а не ему. Однако нужные слова почему-то не шли на ум.
Олли часто моргал, щеки его покраснели: он ждал продолжения.
– Я не хочу тебя терять, – наконец проронила она. Так тихо, что Олли пришлось подойти ближе, чтобы ее услышать.
– Что-что?
– Я говорю, не хочу тебя терять, – повторила она, и на сей раз ей не удалось скрыть умоляющие нотки в голосе. Меган больше не знала, какие чувства испытывает к Олли, но хотела, чтобы он был в ее жизни – совершенно точно. Тут не могло быть ни малейших сомнений.
Он со вздохом скрестил руки на груди.
– Неужели последние дни ничего для тебя не значат? – спросил он, и Меган сразу поняла, что он имеет в виду. Все эти взгляды украдкой, потрескивающий от напряжения воздух… А потом – наконец! – возможность дотронуться, почувствовать вкус друг друга, быть вместе.
– Ты так спрашиваешь, будто уже знаешь ответ, – пробормотала она. – Я не холодная и бесчувственная, Олли, я тоже все чувствую.
– Тогда почему?! – Он в отчаянии всплеснул руками.
У Меган не было ответа на этот вопрос. Она лишь покачала головой.
– Ты мне понравилась с первого взгляда, с того момента, как мы познакомились, – сказал Олли твердым и уверенным, несмотря на творившуюся внутри неразбериху, голосом. – Когда вначале ты пошла на попятную, я решил, что тебе просто нужно время после случившегося, и не стал упорствовать. Мне очень хотелось быть тебе другом, Мэгс, честное слово! Но здесь, в Праге, я стал ловить себя на иных чувствах. Друзья таких чувств не испытывают.
Меган подняла голову и поймала его взгляд. Олли наконец сформулировал все то, что ей до сих пор не удавалось, однако к ее облегчению теперь примешивался и стыд.
– Я не хочу быть твоим лучшим другом, Меган, – сказал он, подходя к ней почти вплотную. – Я хочу быть с тобой. Ведь я тебя…
– Не надо. – Меган подняла руку, не в силах слышать правду. Одно дело, когда он признавался ей в любви спьяну, и совсем другое – если он скажет это сейчас, когда они оба трезвые.
Олли отпрянул и изумленно открыл рот.
– Прости. – Меган уставилась в землю. Трава здесь полностью скрылась под толстым слоем снега. – Ты заслуживаешь лучшего.
– Чего ты так боишься? – Голос Олли смягчился, а из глаз его закапали слезы. – Впрочем, это неважно, Мэгс. Чего бы ты ни боялась, мы все сможем преодолеть – вместе. Не ставь крест на наших отношениях только потому, что боишься.
Меган закрыла глаза и попыталась вообразить, каково это – быть девушкой Олли, просыпаться с ним рядом каждый день, как она делала это здесь, в Праге, целовать его когда вздумается и нежиться в теплом сиянии его любви. А потом она поставила себя на место Олли: как отчаянно он будет искать путь к счастью рядом с ней, испорченной амбициями, одолеваемой недоверием к самой себе и вечным страхом причинить ему боль. Нет, дело не в том, что Олли ее не любит – она не любит саму себя!
