– Не могу, – сказала Меган и скрестила руки на груди в знак того, что тема закрыта. – Мне очень жаль, правда.
Это было ужасно – стоять и смотреть, как распадается его лицо, когда до него доходит: надежды нет, и все, что произошло за последние дни, ничего не значит. Меган поняла, что никогда себе этого не простит.
Олли развернулся и пошел прочь, и на сей раз она не последовала за ним. На дорожке он замер и наконец посмотрел на нее.
– Я возвращаюсь в отель – хочу узнать, как там Софи, – сказал он. – Мне нужно немного побыть одному, подальше от тебя. Собраться с мыслями.
Она кивнула, с силой прикусив нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. Олли как будто хотел сказать что-то еще, но вместо этого целую вечность сверлил ее взглядом… А потом покачал головой и ушел. Меган дождалась, пока затихнет вдали хруст мерзлого гравия под его ногами, и лишь тогда дала волю слезам. Как только они выкатывались из глаз, Меган в ярости вытирала их руками. Она сама во всем виновата и не имеет никакого права себя жалеть!
Ей не хотелось спускаться по холму той же дорогой, что и Олли, и она решила пройтись по безлюдному парку в поисках другого пути. Мокрый снег понемногу просачивался сквозь швы ее ботинок, и ноги начинали коченеть. Меган хотелось кому-то позвонить, попросить совета и просто услышать чей-то теплый сочувственный голос, но так и не придумала кому. Всем ее подругам тема Олли давно набила оскомину, а от мамы сочувствия точно не дождешься.
Мелькнула мысль о Хоуп – она была так добра и внимательна, когда они на днях обсуждали Олли! Интересно, где они с Чарли сейчас, что делают? Потом вспомнилась Софи, тихая, незаметная и при этом твердо уверенная в своих чувствах к Робину. Олли сказал, что хочет ее проведать, и Меган со стыдом поняла, что с самого утра даже не вспоминала о бедной девушке. Та едва не упала в обморок у них на глазах, но Меган, слишком увлеченной собственными чувствами, и дела до нее не было. В какую же дрянь она превратилась!..
«Что произошло? – гадала она, поддавая ногой наполовину растаявшего снеговика. – Когда она успела стать в собственных глазах пупом Земли? Что Олли вообще в ней нашел, за что полюбил? За какие такие качества? Она просто воспользовалась им, вот что она сделала. Ей захотелось ласки, и Олли, разумеется, не отказал. О его чувствах она не думала и предала не только его, но и саму себя».
Медленно осознав, что, нарезая круги по снегу, далеко она не уйдет, Меган вернулась на ту же дорожку и пошла прочь из парка. Спуск дался ей куда легче, чем подъем. Вдоль Влтавы ползли серые тучи, и висевшее в небе солнце теперь казалось тяжелым. Город купался в странном желтом сиянии: будто кто-то крутнул ручку гигантского диммера и приглушил свет. В надвигающихся сумерках зеленоглавые башни церкви святого Николая приобрели свинцовый оттенок слякоти под ногами.
Остановившись на полпути вниз, чтобы посмотреть на город, Меган сделала глубокий вдох и постаралась со вниманием отнестись к каждой детали открывшегося ей вида. Хотелось отметить каждую красную черепичку на крышах, каждый завиток дыма из труб, каждый темный шпиль и солнечный блик на воде. Порой ее утомляли колоссальные размеры этого мира – столько всего нужно было увидеть, а времени нет… Меган сознавала, что какие-то закоулки и части света так и останутся для нее лишь размытым пятном, но, будь ее воля, она бы остановила бег времени. Видимо, так действовала на людей Прага: многочисленные городские часы не давали забыть о том, что время уходит. И уходит безвозвратно.
Вместо того чтобы запечатлеть открывшийся вид, Меган вытянула камеру перед собой, заглянула в темное зеркало объектива и нажала на спуск. Внизу она вошла в ближайший бар и заказала себе стакан горячего грога с медом, который стискивала обеими руками до тех пор, покуда пальцы не начали что-то чувствовать.
У грога был резкий вкус и аромат, зато он моментально наполнил ее живительным огнем: Меган немного пришла в себя и сумела отодвинуть на задний план все противоречивые чувства, от которых невыносимо крутило живот. Алкоголь замедлил пульс и слегка успокоил бурю в душе. Меган почувствовала, что наконец может сделать безболезненный вдох.
Она выбрала столик у окна, включила камеру и вывела на дисплей последний снимок, чтобы поискать на собственном лице характерные признаки. Чего именно – она и сама не знала. Однако в своем взгляде она видела лишь боль. Красные пятна горели на щеках в тех местах, где она терла их колючими шерстяными перчатками, а губы начали трескаться от мороза. Из-за того, что она целыми днями пила алкоголь, кожа начала терять влагу: морщинки пролегли вокруг глаз и на той части лба, которая не была спрятана под шапкой. Волосы с секущимися кончиками выглядели ужасно. Уголки губ сползли вниз. Никакой радости на лице, никакой любви, одни лишь сожаления, печаль и бесконечная усталость, которую Меган ощутила только сейчас. До сих пор она и не замечала, насколько вымотана физически и морально, однако это было написано на ее лице.
Потягивая грог, она чувствовала, как целительная жидкость течет в горло и прожигает себе путь к желудку. Надо встать и вернуться в отель, найти там Олли и молить у него прощения. Но Меган не могла даже пошевелиться. Минуты шли – вернее, проносились мимо. Когда на столе внезапно завибрировал телефон, она едва не подскочила на месте.
Это Олли. Он простил ее! И хочет помириться! Схватив телефон, она сразу начала безудержно извиняться и умолкла лишь тогда, когда почуяла неладное.
– Что? Что стряслось? – охнула она.
– Нам нужна твоя помощь. – В голосе Олли явственно слышался страх. – Беда с Софи. Приходи в отель. Где ты?
Сердце вновь забилось у нее в груди как бешеное.
– Уже бегу!
43
Начинало смеркаться, когда Хоуп привела Аннетт обратно в гостиницу. Целый день они посвятили знакомству с Прагой, но в конце концов мысль о горячей ванне загнала их домой (тем более Хоуп считала, что вот-вот пойдет снег). Она рассказала дочери про Меган, Олли, Софи и ее жениха, который должен был сегодня приехать. Возможно, удастся с ними встретиться: если спуститься в бар и посидеть там подольше, рано или поздно все ее новые друзья туда заглянут.
– Что ты скажешь им про Чарли? – спросила Аннетт, когда они сняли куртки, шапки, шарфы и устроились за столиком у входа.
Хоуп поерзала на стуле.
– Скажу правду. Если последние месяцы чему-то меня научили, так это тому, что в любой ситуации надо выбирать правду.
Аннетт улыбнулась.
– Что ж, вот тебе моя правда: ужасно хочется выпить какой-нибудь коктейль. А тебе?
Хоуп с улыбкой взяла в руки меню.
– Почему бы и нет?
Они пили уже по второму разноцветному напитку на основе рома, когда в дверях бара возник Олли. Хоуп лишь мельком взглянула на его лицо и тут же вскочила.
– Что такое?
Олли смотрел прямо на них, но как будто не мог сообразить, кого видит.
