– Мне это и не нужно. Я хочу, чтобы ты… – Она вновь умолкла и, проклиная себя за трусость, ударила кулаком по матрасу.
– Чтобы я что? – спросил Олли. Он по-прежнему стоял в защитной позе: скрестив руки и выставив вперед подбородок. – Чтобы я и дальше вился вокруг тебя, словно какая-нибудь девчонка вокруг поп-кумира? Чтобы я пел тебе оды и возвеличивал тебя? А ты милосердно внимала бы моим похвалам? Чтобы я падал в твою постель по щелчку пальцев, а потом не расстраивался, что утром ты исчезаешь?
Меган открыла рот, но смогла лишь возмущенно фыркнуть. Ей очень хотелось сказать правду – нужные слова сами рвались с языка, однако каждой язвительной репликой Олли заталкивал их обратно ей в горло. Да, раньше он ее любил, но Меган все испортила своей нерешительностью, а сегодня он вдобавок увидел, что бывает с человеком, когда его сердце разбивается на куски. Немудрено, что Олли теперь боится!
– Прости, что я сбежала утром, – сказала Меган вместо этого, и Олли опять хмыкнул. – Я запуталась. Мне надо было подумать.
– Ты всегда думаешь только о себе, – ответил он. – О своих чувствах, о своих желаниях, о своих потребностях. А как насчет моих желаний? Моих чувств?
– Я идиотка, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Знаю, что я эгоистка и дура. И что я ужасно с тобой поступила. Прости, пожалуйста! Мне действительно очень стыдно, поверь!
Олли помотал головой.
– Слишком поздно, – сказал он. – Я не могу вечно быть твоим мальчиком для битья, Меган. У меня нет на это сил. Знаю, тебе трудно верить людям после того, что с тобой сделал этот гад Андре, но я-то другой! И ты это понимаешь. Я не хочу кончить так же, как бедняжка Софи, – ты сама видела, ее душа сломана, и не факт, что ее можно починить. Мне необходимо забыть о своих чувствах к тебе, а для этого я должен на какое-то время остаться один.
– Ты ведь не всерьез? – прошептала Меган, хотя ответ был написан у него на лице. – Я не хочу тебя терять!
Тут Олли смягчился, подошел к кровати и положил ладонь ей на голову.
– Знаю, что не хочешь. Но на сей раз будет по-моему. Я должен думать о себе. Прости.
Больше говорить было не о чем. Оставалось лишь три слова, которые Меган до сих пор не могла произнести. А теперь слишком поздно. Даже если она осмелится рассказать Олли о своих чувствах, он вряд ли ей поверит. И поэтому она просто его отпустила. Олли шагнул к двери, открыл ее, замер на пороге и на секунду заглянул ей в глаза. А потом ушел.
49
Пять месяцев спустя
Весна в этом году выдалась поздняя – на ежегодный прощальный вечер по случаю окончания зимы она прибыла последним гостем. В мае деревья только отцветали, и одуванчики все еще решительно пробивались сквозь мягкую, усыпанную лепестками землю.
Софи прижалась лбом к стеклу и смотрела на пролетающие мимо пейзажи – размытые полосы зеленых, коричневых и желтых оттенков. Мягкое покачивание вагона убаюкивало: Софи притихла, и наушники висели без дела у нее на груди. Последний раз она приезжала в Лондон зимой, перед Прагой, и очередной визит, она знала, дастся ей нелегко. Впрочем, пока все было отлично. Наконец-то она вырвалась из дома, из-под теплого одеяла родительской опеки – искренней, но не знавшей границ и оттого гнетущей. Мама с папой впервые за несколько месяцев согласились выпустить Софи из виду, и она была очень благодарна за оказанное ей доверие. От одной мысли об этом на ее лице расцветала улыбка.
Весна всегда была ее любимым временем года – омытым радостным солнечным светом перерождения, новых начинаний и возможностей. Зимой листья опадали и умирали на земле, звери прятались в норы, а птицы улетали на юг – в поисках теплых ветвей, на которых можно сидеть и распевать свои песенки. Весна же с распростертыми объятьями встречала жизнь и подбадривала всех, кто встал на новый путь. Софи сознавала, что новый путь предстоит и ей: путь без Робина. Однако впереди ждала не кромешная тьма: на горизонте ее бесконечной боли уже брезжила заря.
Выставка Меган показалась ей прекрасным поводом встать на путь принятия. Софи понимала, что дорога предстоит долгая и ухабистая и что, вероятно, ей уже никогда не избавиться от тягостного чувства утраты, однако поездка в Лондон означала, что она по-прежнему способна жить и выбираться в мир. Да, очень важно вновь заручиться доверием родителей, но еще важнее – заручиться доверием к самой себе.
Софи порылась в сумке и выудила оттуда письмо. Она читала его столько раз, что давно уже выучила наизусть, но ей нравилось смотреть на корявый почерк Робина. У него была особенная манера письма: глядя на эти строки, она практически слышала его голос.
Тоби передал ей письмо еще в Праге и пояснил, что оно было найдено среди больничных вещей Робина, которые не глядя сложили в один пакет и убрали подальше. Тогда семье было не до этого, слишком страшное горе на них обрушилось. Лишь когда родители Софи позвонили им и сказали, что она пропала, Тоби пришло в голову перебрать вещи брата.
В конечном итоге именно Робин вернул ее к жизни.
Она вытащила листок из конверта и принялась читать.
Любимый мой Жучок!
Знаю, ты терпеть не можешь это прозвище, но исправлять ошибку уже поздно, верно? Прости, сейчас не лучшее время для шуток, но мы меня знаешь – идиот и есть идиот. Да и вообще, ты действительно похожа на жука – глазищи вон какие огромные. Жук ты очень красивый, но все-таки жук.
Самое ужасное в этом письме – то, что читать его ты будешь без меня. Кажется, я наконец смирился с тем, что скоро умру, но ты пока нет. Я это знаю. Иногда, просыпаясь ночью, я поворачиваю голову и вижу тебя рядом: ты смотришь, как я сплю, и в твоих глазах столько надежды… Хочу, чтобы ты знала: я не хотел умирать. Я хотел жить. Я хотел состариться рядом с тобой и видеть, как твои глазищи становятся еще больше, потому что голова скукоживается (извини, извини!).
Сейчас я тебе кое-что скажу, а ты пообещай, что не будешь злиться, окей? Обещаешь? Хорошо. Слушай. В прошлом году, когда мы приехали в Прагу загадать желание на Карловом мосту, я тебе соврал. Я вообще не загадывал никакого желания, просто сделал вид.
Выждав несколько дней, я тайком сходил на Карлов мост, пока ты спала, но и тогда попросил вовсе не о чудесном исцелении. Я всем сердцем пожелал, чтобы ты нашла силы быть счастливой и чтобы у тебя было все необходимое для жизни без меня.
Помнишь, как в самом начале мы валялись ночью в постели и делились друг с другом секретами? Ты тогда сказала, что жизнь без меня не имела бы смысла. Твои слова не на шутку меня встревожили, Жучок, потому что на самом деле ты полна жизни. В твоем сердце столько любви! Ее непременно нужно отдавать людям. Моя история подходит к концу, но у твоей книги впереди еще много глав. Семья, дети и, черт возьми, даже внуки! Я хочу, чтобы все это у тебя было. И чтобы ты всегда думала, будто я рядом и пришпориваю тебя на каждом шагу: поверь, так оно и есть.
