– Пропустите, – велела она, опускаясь на колени.
Девочка сунула ей в руку смятый пурпурный цветок.
– Это тебе.
– Вот так подарок! Спасибо, – ответила Таланджи. – Не знаю, достойна ли я его, но постараюсь его заслужить.
– Мама говорит, ты недостойна. Говорит, ты заставишь нас поклоняться Бвонсамди, – выпалила девчонка, нахмурив лоб и качнув из стороны в сторону сцепленными за спиною руками. – Пожалуйста, не заставляй нас ему поклоняться! Мне больше нравится Гонк!
– Ну конечно, – сказала Таланджи, легонько коснувшись ее подбородка. – Гонк – Повелитель Стаи, как же его не любить? Ему следует приносить много-много жертв и каждый день петь хвалы! Чтобы наши солдаты росли большими и сильными, чтобы поля и моря радовали нас изобилием, чтобы зандаларский народ не хворал, нам, малышка, нужны все лоа до одного. Да и Бвонсамди не так уж плох! Он помог нам разбить силы мятежников, он бережет наши души, хранит нас от опасностей, когда нам наступает пора покидать этот мир.
Девчонка наморщила нос.
– Выходит… выходит, мама неправа?
– Отчего же, тревоги ее справедливы, но ты передай ей вот что: шептать мне на ухо, помогать добрым советом, будут все лоа. Все, – без тени улыбки сказала ей Таланджи. – В этом ручаюсь словом – и перед нею, и перед тобой.
– Ура!
Восторженно взвизгнув, девчонка исчезла в толпе.
К тому времени, как Таланджи ответила на все вопросы, заданные ей в порту, а потом на базаре, и добралась до дворца, небеса потемнели, окрасились синью индиго и морских волн, солнце сделалось нежным, сочным, как спелый апельсин. В коридоре у входа в зал совета служанка, снимавшая со стены гирлянды цветов, что-то тихонько напевала себе под нос, издали доносился негромкий, глухой стук барабанов.
Достигнув королевских покоев, Таланджи прошла в гардеробную, сняла корону и бережно уложила ее в ларчик, выстланный бархатом, а обернувшись к бассейну, чтоб ополоснуть лицо, вздрогнула от неожиданности. В пурпурном сумраке, окутывавшем балкон, темнел силуэт Бвонсамди.
– Громкие же слова сказала ты нынче этой девчонке на рынке.
Таланджи скрестила руки на груди.
– А ты с ними не согласен?
Лоа, пожав плечами, задумчиво забарабанил пальцами по щеке.
– Мы с тобой порешили: ты меня защищаешь, и нашим узам, нашему договору конец. Я, девочка, слово свое держу.
С этим Бвонсамди подался назад, поднял руки, и воздух, собранный им в пригоршни, начал синеть, синеть, налился чернотой. Обвившие предплечья лоа токи энергии устремились вперед, слились в вихрь и постепенно, мало-помалу, обрели форму полупрозрачного, призрачного кинжала. В комнате сделалось невыносимо холодно, вокруг клинка ветром зашелестели, зашептались о чем-то непостижимом зловещие потусторонние голоса.
– Подойди ближе, – сказал лоа. – Этот кинжал рассечет наши узы.
Что-то так и подталкивало, соблазняло пустить кинжал в ход, однако Таланджи отпрянула прочь, вернулась к кровати, заулыбалась, глядя на Бвонсамди.
– Я над всем этим подумала, – сказала она, сбросив сандалии и принявшись растирать ноющие ступни. – Сказанное той девочке – чистая правда. Придется тебе, Бвонсамди, поступиться толикой власти, разделить право голоса в важных делах с остальными. Да, ты – защитник короны, но если так пойдет дальше, тебе станет нечего защищать. Ты – по-прежнему лоа королей, но и Гонк, и Па’ку, и Акунда, и все прочие лоа… без них нам никак.
Услышав это, Бвонсамди улыбнулся шире.
– Хм. Да, пожалуй, насчет урожаев и тому подобного я не знаток. Думаю, так будет по справедливости, если только тут нет подвоха, которого я не вижу…
Таланджи испустила тяжкий вздох.
– Нет, Бвонсамди. Хватит с меня подвохов. Я ими по горло сыта.
– Так, значит?.. – лоа могил кивнул на призрачный клинок.
– Мы можем сделать друг друга сильнее, Бвонсамди. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто на этом всем моим бедам конец, будто отныне королевству ничто не угрожает. Мне нужна власть. Но на сей раз – на моих собственных условиях.
– Но я по-прежнему остаюсь лоа королей? – ослепительно улыбнулся Бвонсамди.
Призрачный кинжал исчез, а в спальне снова стало тепло.
– Да, Бвонсамди, ты по-прежнему лоа королей.
– Тогда я с предложенными изменениями условий согласен.
Лоа поклонился, а когда вновь поднял голову, голубой огонь его глаз потемнел.
– Но предупреждаю, Таланджи: торжествовать не спеши. Победа в сражении – еще не победа в войне. Тебя ждут времена испытаний, и времена эти не за горами.
Королева задрожала, зябко прижала локти к груди, обхватила ладонями плечи.
– Не люблю я, когда ты так говоришь. Страшно становится.
– Вот и хорошо, – Бвонсамди провел дрожащей рукою по маске. – Вот и правильно. А на прощание скажу еще кое-что.
– Я же совсем без сил, Бвонсамди, – застонала Таланджи. – Можно сказать, ходячий скелет!
– Ничего, этому ты, уж поверь, будешь рада.
Подмигнув ей, лоа отступил в сторону. За спиной его, на балконе, мерцал серебром в угасающем свете знакомый силуэт.
Пусть это был всего-навсего дух, глаза его влажно блестели от слез.
– Таланджи, девочка…
С этими словами король Растахан распахнул объятия навстречу дочери.
Таланджи ахнула. Воительница и королева, в эту минуту она без стеснения, ничуть не стыдясь показать, сколь многое значит для нее эта встреча, бросилась к отцу. Но руки ее обняли пустоту – разве что кожу обдало холодком.
– Утри глаза, дочь моя, – с мягким укором сказал Растахан, проведя призрачным пальцем по ее щеке.
– Вначале ты!
– Как я и думал, ты стала сильней и мудрей, – отстранившись, оглядев ее с головы до ног, продолжил отец. – Горжусь тобой, королева.
– Я… я совершила столько ошибок, отец… Даже не знаю, будет ли наш народ снова мне доверять, – покачав головой, сказала Таланджи, но отец с негромким смехом прикрыл ее губы ладонью.
Вдруг его дух задрожал, зарябил, будто не в силах вынести даже мысли о разлуке с Таланджи. Мерцание его угасло во тьме почти без остатка, словно накрытое тенью набежавшего облака.
– Что это? – возмутилась Таланджи. – Бвонсамди…
Дух Растахана снова окреп, обрел яркость и схватился за грудь.
– Что-то не так… похоже, забвение близко.
– Говори, что нужно, да поживее, – поторопил лоа. – Та Сторона стала слишком уж непредсказуемой.
Растахан кивнул, успокаивающе коснувшись неощутимой рукой плеча дочери.
– Попросишь показать идеальную королеву, Таланджи, и я покажу тебе каменный монумент. Идеальными правители бывают только в народной памяти. Настанет время побед и триумфов, и все твои ошибки забудутся. Ты уже так много пережила, столько трудностей одолела… Одно скажу: жаль, меня не было рядом, чтобы помочь тебе хоть наставлением.
