Я покрывал поцелуями шею моей девочки, непослушными пальцами пытаясь справиться с мелкими пуговичками на спинке платья. Черт бы побрал эту одежду прислуги, особенно в такой момент!
Мила же отчаянно цеплялась за мои плечи, выдыхая чувственные стоны прямо мне в ухо, покусывала мочку и сама того не понимая, еще больше заставляла звереть от накатывающего желания.
Я не выдержал, когда очередная застежка не поддалась и рванул ткань по швам, снимая эту проклятую шмотку, разделяющую нас с Милой, чтобы тут же припасть к горошинам ее груди.
Подхватил на руки девушку, в два шага оказавшись у кровати, и аккуратно уложил на темные простыни.
Я стоял, возвышаясь над ней, взглядом блуждая по нежной, персикового цвета коже, любуясь ее наготой и дурея от понимания того, что теперь она вся моя.
Красивая и такая желанная.
Скинул с себя рубашку, брюки, освободился от ставших невероятно тесными плавок и медленно наклоняясь над ней, завис на локтях, поймав ее взгляд. Блуждающий, затянувшийся пеленой желания, и громче всех слов кричащий о том, как она жаждет того же, что и я.
Это ли не откровенное доказательство того, как идеально мы подходим друг другу?
Лизнул сосок часто вздымающейся груди и легонько подул на него, с удовольствием наблюдая, как побежали первые мурашки по коже, как выгнуло Милу вперед, требуя более откровенной ласки еще и еще.
Обхватил губами, чувствительно ударяя языком по горошинке груди, перекатывая между зубами и мягко прикусывая.
Дааа! Давай, моя хорошая!
Мила, не выдержала. Зарылась руками в мои волосы, прижимая к себе, бессвязно что-то шепча, умоляя и извиваясь на прохладных простынях.
И это только начало. Мы только-только преодолели черту старта. То ли еще будет, сладкая!
Скользнул рукой между ее ножек туда, где все, казалось, уже было готово, пропитав ткань трусиков насквозь.
Отодвинул край ткани, проникая пальцем внутрь.
— Какая ты горячая, Милааа, — отрываясь на мгновение от ее груди, прохрипел, дыша через раз.
Один только всевышний знал чего мне стоило сдерживать себя. Не броситься, подобно дикому оголодавшему зверю на свою самку, а продолжать с мазохистским удовольствием оттягивать момент проникновения, при этом все больше приближая Армилу к пику эйфории.
Прокладывая дорожку поцелуями, спустился до ее живота, обвел языком впадинку пупка и отправился ниже, удобней располагаясь между ее коленей. Мила инстинктивно дернулась, пытаясь свести ноги вместе и замерла, услышав мое:
— Чш-ш-ш…
Захватил зубами кромку трусиков, потянув вниз. Раздражает все лишнее. Все, что так или иначе ограничивает мне доступ к ее телу.
Распахнул пошире ее ножки, откровенно любуясь какая она нежная и красивая даже там.
В паху тянуло, болезненно пульсировало, требуя скорейшей разрядки. Яйца скручивало от дичайшего накала и я откровенно стал опасаться, что кончу раньше, чем дойду до главного.
Но и остановиться уже не мог.
Пальцем медленно провел по ее лепесткам, размазывая блестящую смазку.
Мила задрожала, подаваясь бедрами вверх.
Поймал, слегка придавливая к кровати, наклонился и лизнул ее, языком обводя контуры нижних губ.
Ее запах как самый мощный афродизиак ворвался в нос, дурманя и заставляя действовать на чистых инстинктах.
И я почувствовал, что дорвался до самого сокровенного в моей девочке, где до меня не касался ни один мужчина.
Толкнулся языком в горячую дырочку.
Ее вкус! Проклятье! Он заиграл самыми яркими нотами, ударил в голову и сорвал все мои тормоза.
Припал к ней, едва не зарычав от мощной волны нахлынувшего возбуждения, граничащей с безумием, чувствуя как сокращаются стеночки лона, как вздрагивает под моими руками и как мечется от острейшего удовольствия, хрипя и прижимая сильнее мою голову к себе.
— Давай, моя девочка, кончи для меня. Кричи! — почувствовал, что она близка к финалу.
Вошел в нее пальцем, безошибочно найдя плотный бугорок внутри, надавливая и одновременно лаская клитор и Мила не выдержала. Взорвалась, взметнувшись бедрами. Закричала, комкая простынь и блестящая смазка потекла по моей руке.
34. Армила
Если и есть рай на земле, если это действительно не сказки, то я точно попала по адресу. Вернее, мне открыли в него ворота. Руки, губы, язык Тамина.
Ооо, последний вообще творил со мной такое, от чего я взлетала в небеса, временно теряя связь с реальностью.
Я знала примерно что происходит между мужчиной и женщиной при близости, я однажды уже участвовала в этом действии, но тогда я не испытывала и половину того, что происходило сейчас. Я словно вся превратилась в желейную массу, и каждое прикосновение миаро волнами удовольствия расходились по телу.
Иногда мне казалось, что я больше не выдержу, разлечусь на молекулы, растворюсь в пространстве. Он вытворял со мной такие вещи, касался самых запретных мест, безошибочно находя чувствительные точки, доводя до безумно-острейших граней запредельного наслаждения.
Дразнил, подводил к черте, заставлял плавиться в его руках и все сильнее ощущать как растет внутри меня, подобно снежному кому, болезненно-сладкое неудовлетворение. Нарастает, множится и требует развязки. Сметая любой стыд.
Откровенно заставляя умолять Тамина не останавливаться, творить со мной все самые развратно-безумные действия, но только не прекращать!
Я умирала несколько раз в его руках, воспаряя к небесам, теряя ощущение реальности, но уже через небольшое время возвращалась на землю со жгучим желанием повторить. И каждый раз удовольствие огненной лавой растекалось по кровеносной системе, доставая до всех потайных уголков.
И, если раньше я боялась момента проникновения, боялась той боли, что сопровождала меня весь прошлый раз, то теперь молила об ощущении наполненности себя им.
Хрипло, закусывая губы до солоноватого вкуса крови во рту:
— Пожалуйста!
— Что? Что пожалуйста? Скажи мне? — прошептал мне в ухо, потираясь каменной плотью о мою изнывающую промежность.
— Возьми меня. Войди! Тебя хочу всего!
И всхлипнуть, задрожать, ощутив резкий толчок внутрь меня. Как горячая волна окатила с ног до головы, как вся моя сущность сжимается вокруг него, такого долгожданного, такого желанного, такого большого и распирающего меня изнутри, впитывает эти соприкосновения самых сокровенных частей тела и жаждет его господства надо мной и внутри меня.
И он дал мне это! Задвигался, заполняя пустоту. С каждым разом словно продвигаясь все глубже, увеличивая амплитуду, входя до упора и тараня так, будто наказывал за что-то.
