На первых порах пленные испытывали произвол только со стороны охранников. Но когда в лагере появился новый человек и с конца июня 1933 года стал там полным хозяином, террор превратился в непреложный закон. Охранники называли его между собой «папой Эйке», а жертвы своих истязателей — «эйкеными сынами».
В Дахау подрастала многочисленная «семья» убийц. С приходом Теодора Эйке в лагере появились пресловутые «Устав дисциплинарной и внутренней службы для лагеря пленных» и «Руководство по сопровождению и охране пленных».
Эти документы определяли, что «тот, кто с целью подстрекательства занимается политикой, сговаривается с другими, передает вражескую пропаганду устрашения и т. п., в соответствии с революционным законом подлежит повешению, а тот, кто нападает на часового, отказывается подчиняться приказам или организует бунт в любой форме, подлежит расстрелу на месте или аресту с последующим повешением».
Эйке предусматривал и мягкие наказания: «К незначительным наказаниям, относятся: строевая подготовка на плацу, порка перед строем, лишение права переписки, лишение пищи, жесткая постель, привязывание к столбу, предупреждения и выговоры».
Одновременно с этим Эйке прививал своим охранникам то человеконенавистническое сознание элиты, которое должно было стать основополагающим принципом в концентрационных лагерях. Совесть и проявление человеческих чувств следует заменить жесткой бесчеловечностью.
«Терпимость означает слабость, — поучал он своих подчиненных и далее цедил сквозь зубы: — Исходя из этого положения, следует принимать беспощадные меры там, где это необходимо в интересах отечества. А политизирующим смутьянам и подрывным элементам из интеллигенции, независимо от их окраски, следует сказать прямо: берегитесь и не попадайтесь, иначе будете схвачены за горло и удушены по вашему же рецепту».
Ровно через год исполнительность эсэсовцев из Дахау подверглась практической проверке. Людям Эйке было приказано навсегда заткнуть рот своим бывшим соратникам.
Весной 1934 года у Эрнста Рема было мало поводов для радости. Хотя Рем снова и снова распалялся, провозглашая агрессивные лозунги и громогласно заявляя, что имеет в своем распоряжении 30 дивизий СА, но за этой словесной игрой, которая часто заканчивалась необдуманными высказываниями перед руководством СА, за отдельными демонстративными закупками оружия и все новыми планами по улучшению боевой подготовки войск СА следовали фазы глубокого разочарования и пессимизма.
В это же время он начал размышлять вслух о своем возвращении в Боливию. Отношения с Гитлером находились на нулевой отметке. Не было по-прежнему и плана путча. Когда руководство СА 20 апреля 1934 года дарило Гитлеру на день рождения шесть самолетов, начальник штаба даже не присутствовал на приеме. А всего лишь за три дня до этого, на весеннем концерте СС в берлинском Дворце спорта они оба показывались публике в последний раз вместе. Однако в кулуарах упорно курсировали слухи о предстоящем мятеже СА.
К тому времени Рейнхард Гейдрих поднялся до уровня максимально засекреченного руководителя небывалого кровавого заговора, который хотя и носил имя Рема, но, скорее, заслуживал право называться именем нового шефа службы госбезопасности. Для подтверждения этого нет конкретных документов, но из многочисленных высказываний его участников после войны стало известно, что Гейдрих в конце апреля 1934 года начал собирать материалы, компрометирующие Рема. В результате на свет появилась страшная мешанина из догадок, фальсифицированных доказательств и фальшивых косвенных улик, которая должна была убедить потенциальных союзников в вынашиваемых намерениях путчистов.
Рем, который мог только догадываться, кто же интриговал против него, вдруг обнаружил, что на него готовится настоящая облава. Все складывалось как нельзя хуже. Даже органы юстиции возобновили следственные действия против членов СА, и он не мог этому воспрепятствовать.
Противникам Рема было на руку, что начальник штаба умудрился испортить отношения со всеми. У населения непопулярен, для рейхсвера опасен, Геббельсу, Борману и Герингу ненавистен, от Гитлера отлучен. Теперь его противникам шеф СА стал казаться легкой добычей.
Шеф СС Генрих Гиммлер с некоторым опозданием примкнул к постепенно формирующейся фронде против Рема.
После недолгих колебаний бывший знаменосец Рема учуял новое перераспределение власти и постарался скорее забыть о старых отношениях. Еще недавно, 28 ноября, он пожелал Рему в день рождения всего, «что можно пожелать солдату и другу… нашей большой гордостью всегда была и остается возможность принадлежать к самым близким тебе людям».
Предположительно в начале марта, а также один раз в апреле 1934 года состоялись две конфиденциальные встречи Гиммлера и Рема в Ратенове под Берлином, во время которых начальник штаба читал нотации молчавшему фюреру СС: войска СС занимают консервативные позиции, они оберегают реакцию и мелкую буржуазию, их зависимость от армии и традиционной бюрократии слишком велика.
Из показаний адъютанта Гиммлера Карла Вольфа явствует, что Гиммлер якобы просил главу СА не допускать гомосексуальных эксцессов, которые могут стать достоянием общественности. Рем проявил-де понимание вопроса, но на следующее утро Гиммлеру доложили о новой оргии.
В последующие недели Гиммлер объезжал региональные организации СС по всей империи, чтобы подготовить руководителей на местах к грядущим событиям.
Между тем Гейдрих потребовал более активных действий от своих соглядатаев и доносчиков. Результаты оказались более чем скудными. Имелись сообщения о складах оружия в Мюнхене, Берлине и Силезии, а Рем встречался с бывшим канцлером генералом Куртом фон Шлейхером, который искал контакты с группировками внутри партии, критически настроенными против Гитлера, как это до сих пор утверждает его дочь Лонни. Рем поддерживал связь с французским послом Франсуа-Понсе, который, вспоминая последнюю с ним встречу, назвал ее очень скучно проведенным ужином.
Так же скучны и недостоверны были все предположения и приметы, указывающие на угрозу путча. Опасность «путча Рема» была не чем иным как опасностью путча против Рема. Одно сообщение в прессе вызвало цепную реакцию за границей. Телеграфное агентство АП сообщило о разногласиях на верхних этажах власти партийного аппарата. В этом оказался замешан Эдгар Юнг — доверенное лицо вице-канцлера фон Папена, — который неустанно давал ход слухам о том, что якобы Рем и эксканцлер фон Шлейхер договорились между собой против фон Папена и что уже появились новые списки членов кабинета министров. Мол, Рем будет военным министром, а Грегор Штрассер — министром экономики. Гитлер же останется на своем посту рейхсканцлера.
Но последний публично отмежевался от этой игры. В интервью американскому журналисту Луису П. Лохнеру он заявил: «Конечно, я не окружал себя нулями, а настоящими мужчинами — да! Нули круглые, легко укатываются, когда дела не ладятся. Мужчины, окружающие меня, угловатые и прямолинейные. Каждый из них — личность, каждый исполнен честолюбия… Но еще никогда ни один человек из моего окружения не пытался навязать мне свою волю. Наоборот, они полностью подчиняются моим желаниям».
