В пекарне Кенигслинде печи давно накопили жар для выпечки хлебов к предстоящему банкету после большого совещания. Портье пансионата как раз выносил сапоги для чистки ваксой.
Эсэсовцы тихо оцепили со всех сторон здание пансионата. Гитлер в черном кожаном пальто вошел в дом. Он извинился перед хозяйкой за беспокойство и ринулся вверх по лестнице. Агент уголовной полиции постучал в дверь комнаты № 21. Рем в нижней рубашке приоткрыл дверь, которую полицейский толчком распахнул настежь. Гитлер вошел и заорал во все горло: «Ты — предатель и будешь расстрелян!» Из соседней комнаты вышел один из командиров СА Хейнес, за его спиной маячил еще одним мужчина — сексуальный партнер. Всего здесь было арестовано семь человек, которых переправили на спешно подогнанном автобусе в тюрьму Мюнхен-Штадельхейм.
В Мюнхене Зеппу Дитриху вручили список, в котором Гитлер собственноручно проставил зеленым карандашом галочки против фамилий шести командиров СА. Во дворе тюрьмы Штадельхейм по команде Дитриха были построены и расстреляны:
Аугуст Шнейдхубер — обергруппенфюрер и президент мюнхенской полиции;
Вильгельм Шмидт — группенфюрер СА в Мюнхене;
Ганс Хайн — группенфюрер СА в Дрездене;
Граф Ганс Йоахим фон Шпрети-Вайльбах — штандартенфюрер СА в Мюнхене;
Эдмунд Хейнес — обергруппенфюрер СА и президент полиции в Бреслау;
Ганс-Петер фон Хейдебрек — группенфюрер в Штеттине.
Одни умирали, проклиная, другие, выкрикивая приветствие «Хайль Гитлер!» в адрес человека, который вынес им смертный приговор и отныне стал судьей и палачом в одном лице.
Шнейдхубер, умоляя, кричал: «Камрад Зепп, что случилось? Мы не виноваты!»
Но Зепп знал только приказ шефа. В списке не было седьмой галочки — Рем пока оставался пел и невредим. Гитлер дал понять Рему, что пощадил его за большие заслуги в прошлом.
Геббельс, который присутствовал при арестах в Висзее, позвонил в Берлин Герингу и назвал условный пароль: «Колибри».
И разразился террор по всей Германии. На территории всей империи (рейха) командиры СС и офицеры полиции вскрывали опечатанные конверты, а в Берлине приказы отдавал лично Гейдрих. Час убийц пробил. Около 12.30 в Потсдаме на улице Грибницштрассе, 4, перед виллой генерала фон Шлейхера остановился автомобиль с двумя эсэсовцами.
Кухарка нерешительно приоткрыла дверь и была грубо отодвинута в сторону. Один эсэсовец остался с ней, другой пошел в рабочий кабинет хозяина виллы:
— Вы генерал фон Шлейхер?
— Да, я генерал фон Шлейхер.
В ту же минуту раздались выстрелы. Генерал и его жена, находившаяся рядом с ним, были мгновенно убиты. Когда их 15-летняя приемная дочь Лонни пришла домой с последних занятий перед школьными каникулами, дом ее отчима уже был взят под охрану. Но местный полицейский позволил девочке пройти. Тетя рассказала, что произошло.
«Это был, — свидетельствует сегодня Лонни, — самый ужасный день в моей жизни. Мать мертва, отец мертв, и нет больше родного дома».
Объяснению, будто ее отчим вытащил пистолет, чтобы оказать сопротивление, она сразу не поверила. Ее слова: «У него имелся пистолет, но он всегда находился в сейфе и был для него недосягаем. Их обоих просто хладнокровно убили».
А в это время в приемной кабинета шефа гестапо Рейнхарда Гейдриха на улице Принца Альбрехта эсэсовцы ожидали очередных заданий на отстрел беззащитных жертв.
Гейдрих приглашал в свой кабинет старших расстрельных команд поодиночке. Штурмгауптфюреру СС Курту Гильдишу он сказал: «Вы берете на себя дело Краузенера, которого вы лично должны расстрелять. Для этого немедленно отправляйтесь в министерство транспорта».
Гильдиш не знал этого человека, но не медлил ни минуты. По телефону он доложил о выполнении приказа и получил указание представить расстрел как самоубийство.
В тот же день он привез из Бремена в Берлин командира СА Эрнста, затем адъютанта обергруппенфюрера СА Хейнеса и штандартенфюрера медицинской службы Виллайна. После доставки арестованных в казарму личной охраны Гитлера в Берлин-Лихтерфельде они были расстреляны. Но перед этим из экстренных выпусков газет Эрнсту стало известно, что его уже нет в живых. Он расценил это сообщение как злую шутку товарищей. Он не верил, что умрет, а, умирая, кричал: «Цельтесь лучше, камрады!»
А между тем Гитлер нашел время, чтобы показаться в парке на пикнике для партийной верхушки и членов кабинета министров, хотя за сутки до этого он бушевал с пеной у рта, всем своим видом показывая, что хочет лично убедиться в величайшем предательстве, какого еще не знала мировая история.
На пикник были приглашены супруги и дети высоких гостей. И в то время, когда в Лихтерфельде все еще гремели залпы расстрельной команды, а испуганные семьи поблизости живущих офицеров спешно покидали свои дома, Гитлер появился среди приглашенных в отличном настроении, оживленно беседуя, попивая чай и ласково поглаживая детские головки.
«В этом эпизоде есть большая доля психологии; невольно встает перед глазами образ шекспировского отрицательного героя, который сам по себе не был способен творить зло», — пишет биограф Гитлера Йоахим Фест. Видимо, опираясь на эту кажущуюся веру в себя, он во второй половине для отдал приказ совершить также и убийство, на которое в это воскресенье его не раз толкали Гиммлер и Геринг и которого ему в конечном счете было не избежать, поскольку Рем — это не второстепенный противник, а трибун, от коего следовало избавиться.
Не заместитель фюрера Рудольф Гесс, который за день до этого взволнованно восклицал: «Мой фюрер! Расстрелять Рема — это моя задача!», а два надежных киллера в черных мундирах получили такой приказ. Примерно в 18.00 в камеру Рема (в тюрьме Мюнхена) вошли комендант концлагеря Дахау Теодор Эйке и штурмбанфюрер СС Михаэль Липерт. Третьим был начальник тюрьмы Лехлер. Он положил заключенному на стол свежий номер газеты. «Народный наблюдатель», где все заголовки кричали о последних событиях в стране. В газету был завернут пистолет, заряженный одним боевым патроном. Все удалились из камеры. Рем никак не реагировал на недвусмысленное приглашение к самоубийству. Выстрела не было. Снова, на этот раз очень осторожно, поскольку они допускали отчаянный поступок со стороны жертвы, посетители открыли дверь камеры. Медленно направили свои пистолеты на поднявшегося Рема его убийцы Эйке и Липерт.
— Спокойно, — процедил сквозь зубы Эйке своему трясущемуся заместителю.
Два выстрела оборвали жизнь Рема.
А в это время вовсю катилась по стране волна заказных убийств. Слишком благоприятной оказалась возможность свести счеты с действительными и подозреваемыми противниками режима.
Генерал-майор Фердинанд фон Бредов был арестован в своей берлинской квартире. По дороге на Лихтенберг гестаповцы его пристрелили. Неодобрительное отношение к путчу Гитлера в 1923 году стало роковым и для 71-летнего ветерана первой мировой и кавалера рыцарского креста Густава фон Кара. В Дахау он подвергся истязаниям и по приказу Эйке был расстрелян на территории комендатуры. Его тело, искромсанное на куски мотыгами, нашли позже в болоте под Дахау. Грегор Штрассер — умный соперник, презрительно называвший Гиммлера «святошей», умер в застенке берлинского гестапо. В Силезии Удо фон Войрш потерял контроль над совершавшимися под его руководством убийствами. Его киллеры загнали командира отряда СА Энгельса в лес и расстреляли шрапнелью из охотничьих ружей.
