Студенческие годы Гиммлера в личном плане проходили под знаком нелегких испытаний, и хотя он был членом целого десятка разных кружков и союзов, ревностно поддерживал дружеские отношения с однокурсниками, однако должного признания с их стороны не находил. Студенческий союз «Аполлон» объявил его на какое-то время лицом, не соответствующим принятым нормам, устойчивости на ногах за кружкой пива, что для впечатлительного Гиммлера было равнозначно катастрофе. И только после предъявления справки врача, удостоверяющей болезнь желудка, он получил освобождение от обязательного алкогольного пития. Можно смело утверждать, что в компании членов общества «Аполлон» этот странный «очкарик» с его неудобоваримыми рассуждениями чаще служил объектом насмешек, нежели обожания. Особенным безразличием к неприметному студенту отличались дамы. Редкие записи в дневнике о шапочных знакомствах с представительницами прекрасного пола даже не тянут на понятие флирта. Многое говорит о том, что Генрих Гиммлер свой первый сексуальный опыт получил только в 28 лет, после женитьбы. По этому поводу так выразился Отто Штрассер, видный партфункционер: «А дальше тянуть с этим было нельзя».
Если доверять записям Гиммлера и спискам прочитанных им книг, то видно, что он все чаще замыкался в себе от неудач в реальной жизни, погружаясь в чудесный мир прочитанного. В древнеиндийских сказаниях он наткнулся на притчу от отрядов самоуверенных рубак, которые ему очень понравились. Каста Кшатрия — дворянская элита богатых землевладельцев, получила у Гиммлера высокую оценку: «Вот такими должны, быть и мы. В этом спасение».
Так в его дневнике есть удивительные записи о японских самураях или римских лейб-гвардейцах. Принадлежать к такой элите — это и есть решение проблем. Генрих Гиммлер — член касты, а лучше вождь ее, касты избранных и преданных друг другу воинов. Мечтания превращались в навязчивые идеи, в самодозируемое лекарство против не дающих покоя комплексов неполноценности. Наивные идеалы воображения молодого человека, который, взрослея, имел определенные проблемы, стали впоследствии голубой калькой для войск СС.
Единомышленников он встретил в «Союзе артаманов» — одном из законспирированных кружков «народничества». Слово «артаманы» означало в немецком языке начала второго тысячелетия «землевладельцы». Эти так называемые артаманы воспринимали себя как членов рыцарства Ордена, целью которого считалось заселение восточных земель. На вечерних попойках горе-землепроходцы дискутировали уже тогда по проблемам трудовой повинности молодежи или разрабатывали программу сокращения ее бегства за рубеж в поисках работы. Насильственный захват земель, изгнание и закабаление славянского населения входили с самого начала в программу «Союза артаманов», насчитывавшего в своих рядах около 200 членов.
Гиммлер записал в дневнике, как будут выглядеть поселки «германского рая» на Востоке. Между военными поселениями людей «нордической крови» будут находиться лагеря «с рабочими-рабами, которым надлежит независимо от потерь строить наши города, наши села и наши крестьянские хутора». В среде «артаманов» уже в то время глубоко укоренился бред о сверхчеловеке. Почва для гитлеровской войны на Востоке готовилась тоже здесь.
В списке членов кружка, составленном в 20-х годах XX столетия, рядом с фамилией Гиммлера записаны имена главных фанатиков «земли и крови». Это Рихард Вальтер Дарре — впоследствии шеф Главного управления СС по расовым вопросам и заселению, Альфред Розенберг — после 1941 года рейхсминистр оккупированных восточных областей и Рудольф Гесс — пресловутый комендант концлагеря Аушвиц.
История — это не улица с односторонним движением. Заражение «народническим» вирусом или грезами о древнеиндийских кастах воинов не обязательно приводит на путь свершения преступлений века. Жизнь многих членов «Союза артаманов» в последующие годы никогда не была запятнана позором. Да и в жизни Гиммлера был такой момент, когда все могло сложиться иначе. Во время учебы в университете он серьезно подумывал о том, чтобы конкретно воплотить в действительность планы переселения на Восток. Он посещал курсы русского языка и выяснял, что нужно сделать, чтобы официально эмигрировать из Германии.
23 ноября 1921 года он доверился своему дневнику:
«Сегодня я вырезал из газеты статью о выезде в Перу. И куда занесет меня судьба: в Испанию, Турцию, Балтику, Россию, Перу? Я часто об этом думаю. Через два года меня здесь не будет».
Гиммлер делал запрос в советское посольство в Берлине о возможности выезда на Украину для работы администратором хозяйства на селе.
Человек, боевые части которого через два десятилетия терроризировали сельское население Украины, хотел в свое время как мирный крестьянин оказывать помощь в развитии сельского хозяйства этого края. Если бы Гиммлер получил тогда приглашение, то, работая агрономом на Украине, он имел бы возможность посмотреть на немецкое вторжение совершенно под другим углом зрения.
Вступление Гиммлера в 1923 году в партию НСДАП было логическим продолжением непрерывного поиска своего признания и политической ориентации. Член партии (партбилет № 42404) сначала был совсем незаметным человеком в поле зрения капитана рейхсвера Эрнста Рема. Позже Рем, став шефом СА, пробил дорогу Гитлеру к власти с помощью дубинок своих коричневых ландскнехтов. А тогда он, как и Гиммлер, был вхож в «народнические» круги, доступ в которые был закрыт для посторонних. Ему сразу понравился импульсивный и услужливый академик в очках в никелевой оправе. 9 ноября 1923 года, когда Гитлер маршировал к галерее полководцев, Рем со своими сторонниками занял здание бывшего военного министерства Баварии. Фотография того налета четко зафиксировала Генриха Гиммлера с боевым знаменем в руках. Это был решающий момент в его жизни. Наконец-то он оказался «при деле». Даже когда путч с позором провалился, а его зачинщики угодили в тюрьму, Гиммлер не отошел в сторону от своего предназначения — политической «борьбы за «дело».
Он сжег за собой все мосты. Его карьера в сельскохозяйственном секторе закончилась навсегда после непродолжительной работы в фирме по производству удобрений в Шлейсхейме. Тяжелая размолвка произошла и с любимыми родителями.
Строгий профессор гимназии Гебхард Гиммлер осуждал «политические» амбиции своего второго сына, который летом 1924 года подрядился на работу секретарем депутата баварского ландтага Грегора Штрассера с очень скромным окладом в 120 рейхсмарок. В период запрета партии НСДАП Штрассер руководил заменившей ее организацией с плохо замаскированным названием «Национал-социалистическое движение свободы». Углублению семейной ссоры способствовал и тот факт, что Генрих в душе отвернулся от церкви. Одно время он пытался примириться с церковью при помощи абсурдной теории, предполагающей, будто Иисус якобы на деле не был евреем, а арийцем, зачатым от римского центуриона (сотника). Но это не помогло, поскольку «народничество» и христианство никак не стыкуются друг с другом. И Гиммлер превратился в воинствующего противника церкви.
Позже он позволит отправить в концлагеря десятки тысяч священнослужителей.
Под крылом Штрассера Гиммлер делал свою партийную карьеру. На мотоцикле он мотался по баварским селам, выступая на «политических» собраниях против «жидов и капиталистов», что отвечало курсу Штрассера, рядившегося в тогу социалиста. После одного из таких собраний крестьяне небольшого села, находясь под впечатлением подстрекательской речи Гиммлера, избили находившегося там еврейского коммивояжера, о чем молодой агитатор с гордостью поведал шефу.
