23 мая 1945 года он открыл свое инкогнито, попросил встречи с ответственным офицером барнштедского лагеря военнопленных под Люнебургом, снял грязную повязку и тихо произнес: «Я — Генрих Гиммлер».
Возможно, он все еще надеялся на политический торг. Но победители обошлись с ним без ожидаемого почтения. Гиммлера заставили раздеться донага и подвергли тщательному медицинскому осмотру. Когда военврач С. Дж. Уэллс в заключение попросил его открыть рот, Гиммлер раскусил зубами капсулу с цианистым калием, которая, как потом утверждала его жена, с первого дня войны всегда находилась при нем.
Англичане сфотографировали его труп, сняли с лица маску и вырезали из черепа часть мозга для проведения лабораторных исследований. А потом, завернув тело в маскировочную сеть, зарыли его в Люнебургской пустоши. Где покоятся его останки, неизвестно и по сей день.
Вот такой смертью он, по крайней мере, уподобился тому саксонскому королю Генриху, которого якобы телесно олицетворял на земле.
Глава 3. Правление Гейдриха
«Гейдрих был прототипом нового человека, такого, каким его хотел видеть национал-социализм. Гейдрих был героем поколения объективного бездушия: любой вид бесчеловечности допустим».
Ральф Джордано
«Странно, что он, совершенно осознанно выполняя работу палача, всегда находил для нее позитивное оправдание… Он усматривал в своей деятельности нечто схожее с подвигом, требующим от него больших персональных жертв, но который он должен, по его мнению, совершить во имя общего дела».
Лина Гейдрих, супруга, мемуары
«Чем больше я познавал этого человека, тем сильнее он напоминал мне хищного зверя: всегда начеку, всегда чует опасность, недоверчив ко всему и вся. При этом он был одержим ненасытным честолюбием: постоянно знать больше, чем другие, повсюду повелевать. Этой цели он подчинял все».
Вальтер Шелленберг, с 1934 года в гестапо, позже шеф департамента VI службы безопасности (шпионаж), мемуары
«Мои воспоминания о Гейдрихе довольно позитивные. Он был хорошим начальником. Я познакомился с ним, потому что представлял ему обзоры прессы. Первый такой выпуск я вручил ему лично на Принц-Альбрехт-штрассе. Мои добрые отношения с Гейдрихом были, скажем, сродни отношениям между спортсменами. Но служебных указаний или чего-либо похожего я от него никогда не получал».
Карл-Гейнц Хасс, сотрудник ГУИБ, отдел прессы
«Полиция должна быть вездесуща, чтобы предупреждать малейшее попрание правопорядка в империи или подавлять его, если даже нет или пока еще нет явного нарушения закона».
Доктор Вернер Бест, заместитель начальника прусского отдела гестапо
«Движущие силы противника остаются вечно неизменными: всемирный иудаизм, всемирное масонство и в значительной мере миссионерский клерикализм».
Рейнгард Гейдрих. 1936 год
«В бесчисленных разговорах со мной он говорил, что антисемитизм не политика, а медицинская проблема».
Лина Гейдрих, супруга, мемуары
«Гейдрих всегда был довольно резким, несколько нервным, не без честолюбия, прекрасный товарищ для тех своих сотрудников, которые в известной степени способствовали усилению его положения».
Адольф Эйхман. 1959 год
«Мероприятия, направленные против евреев и, особенно, против синагог, скоро будут проводиться на территории всей империи. Их проведению ничто не должно препятствовать, однако следует установить связь с полицией общественного порядка, чтобы не допустить грабежей и других эксцессов».
Секретное указание инспектора уголовной полиции Генриха Мюллера полицейским участкам перед проведением ночи еврейских погромов в империи 9 ноября 1938 года
«Евреев следует сконцентрировать в городских гетто, чтобы иметь лучшие возможности для контроля и последующей их депортации».
Рейнгард Гейдрих 20 сентября 1939 года руководству полиции и начальникам оперативных групп
«В Риге ходят разговоры о расовых расстрелах евреев, находившихся до этого в гетто. Преобладающая часть населения говорит об этом с одобрением и надеется на полное устранение евреев и тем самым на освобождение жилого фонда гетто для заселения».
Отчет начальника полиции и СС Латвии и начальника полиции общественного порядка от 23 декабря 1941 года
«Он был самым решительным и самым успешным борцом против врагов государства. Те, кто его убил, несомненно причинили делу национал-социализма громадный вред».
Йозеф Геббельс, запись в дневнике. 5 июня 1942 года
«Время после покушения было страшное. Ежедневно печатались на красной бумаге списки с фамилиями людей, которые в этот день подлежали расстрелу по законам военного времени. Достаточно было сказать, что Гейдрих получил то, что заслужил, чтобы попасть под арест, оказаться в концлагере или быть казненным».
Павел Махачек, тогда в Праге, арестован гестапо после покушения
«Только после войны я впервые услышала, что произошло в Лидице. Село было сожжено, мой отец казнен, моя мать стала узницей концентрационного лагеря. У меня был брат, которому исполнилось тогда 15 лет и 2 месяца. И как раз эти 2 месяца оказались роковыми для его судьбы. Он не попал в Польшу вместе с другими детьми, а был расстрелян».
Мария Цупикова, будучи ребенком, была вывезена гестаповцами из Лидице
«Если бы нацистское господство продлилось дольше, Гейдрих стал бы восходящей личностью, в этом нет никакого сомнения. Он был прототипом того, кто соответствовал желаниям Гитлера. Он олицетворял собой изувера».
Ральф Джордано
Казалось, весенний день будет солнечным и мирным, каким, собственно, только и мог быть день при правлении Гейдриха. Вдали от подвалов пыток Пражского гестапо, от криков истерзанных жертв, от конвейера смерти концлагерей блаженствовал на солнечной стороне своей мрачной власти в собственном господском поместье Паненски Брежаны, переименованном на немецкий лад, Рейнгард Гейдрих, заместитель «имперского наместника Богемии и Моравии».
Уполномоченный «окончательного решения» и организатор холокоста не спешил в этот день, 27 мая 1942 года. В большом саду, окруженном густыми тенистыми лесами, трудились над растительным декором чешские рабочие под открытым небом. Солнечные лучи отражались от зеркально отполированной поверхности служебного «мерседеса», стоящего у подъезда, с многозначительным номерным знаком «СС-3».
Терпеливо ждал водитель, обершарфюрер СС Клейн, пока, его начальник распрощается со своей семьей: с Линой, супругой на сносях, и дочуркой Зильке, которую он еще раз поцеловал, взял на руки и нежно прижал к себе. Обычная сцена, какие бывают во всех нормальных семьях. Отец уезжает на работу. Легкий поцелуй, улыбка — ежеутренний ритуал. «Мы обнимаемся еще раз, — вспоминала Лина Гейдрих в то утро, — я провожаю его до портала замка. Рейнгард садится в открытый «Мерседес», который сразу трогается с места. Я машу рукой, муж машет мне в ответ».
