И так он действительно думал: считал себя предупредительным и пребывал в своей убежденности, что фактически его жертвы, чешское население, в долгу перед ним за проявляемое благородство. Он постепенно утрачивал способность к трезвой оценке реальности.
У «пражского вешателя», как его называли с ненавистью и страхом в «протекторате», появилось желание еще раз посетить концерт в «своем городе — столице образцового государства СС Богемии и Моравии. Последний вечер в Праге, которая ему казалась более немецкой, чем. Нюрнберг, Гейдрих намеревался провести вместе с супругой Линой во дворце Вальдштейн в Старом Месте. В программке, утвержденной самим Гейдрихом, значилось, что вечер посвящается опере, написанной его отцом Бруно Гейдрихом, основателем и директором консерватории в г. Галле. Опера называлась «Аминь». Пронизанная духом Вагнера, она впервые была поставлена на сцене в 1895 году в Кельне, за девять лет до рождения Рейнгарда Гейдриха. Как роковое пророчество воспринимается название ее пролога: «Преступление Рейнгарда». Речь в опере идет, — а как же иначе! — об убийстве.
В то время как Гейдрих, сидя в первом ряду, с серьезным видом внимал звукам музыки, чешское правительство в изгнании ожидало в Лондоне с нарастающей нервозностью вестей с родины, которая ныне стала называться «протекторатом».
Сплотившиеся вокруг президента Эдуарда Бенеша чешские изгнанники не имели единого мнения о том, что следовало предпринять против Гейдриха, чтобы это было и знаменательно, и успешно. Одни требовали еще в 1941 году немедленно нанести тяжелый удар по немецким оккупантам, другие предупреждали о мести немцев гражданскому населению, о непредсказуемо жестоких карательных мерах, если мишенью станет такой человек, как Гейдрих. Смелые одержали верх. Они хотели показать миру, что чешский народ не сдался. Покушение на такого высокопоставленного национал-социалиста должно было придать еще больше мужества всем, кто оказался под пятой у фашистов, и нанести тяжелый психологический удар по до сих пор победоносным германским войскам.
Первоначально как наиболее благоприятный день для покушения было назначено 28 октября 1941 года, то есть день образования Чехословацкой Республики.
Опасное задание должны были выполнить два молодых десантника: Йозеф Габчик, слесарь из Словакии, и чех Карел Свобода. Все участники заговора ясно понимали, на что идут. Операция под кодовым названием «Антропоид» (человекообразная обезьяна) означала команду смертников.
План был совершенно секретным. И лишь узкий круг людей Эдуарда Бенеша знал, для чего в течение многих недель небольшая группа агентов проходила напряженную тренировку на британском полигоне.
Когда Свобода получил травму, партнером Габчика стал Ян Ку- бис, молодой крестьянин из Моравии. Оба знали друг друга по службе в иностранном легионе, вместе воевали против немецкого вермахта, были близкими друзьями и понимали друг друга без слов. Таким образом, из них получилась идеальная пара для осуществления такого рода рискованного предприятия.
После многонедельных отсрочек вечером 28 декабря 1941 года наконец поднялся в воздух с полевого аэродрома Тангмер в Англии «Галифакс» с обоими агентами на борту.
А утром в 2.15 Ян Кубис и Йозеф Габчик приземлились на парашютах примерно в восьми километрах южнее города Пльзень, далеко от намеченной цели. Повинен в этом был туман, потому самолет был вынужден лететь низко над заснеженным ландшафтом, что было небезопасно, так как их мог выдать шум моторов. Но Кубису и Габчику повезло. Первыми людьми, на которых они натолкнулись на родной земле, были не гестаповцы, а лесник и мельник, оба питавшие симпатии к правительству в изгнании и президенту Эдуарду Бенешу. Они спрятали рисковых парней и обеспечили всем необходимым. Кубис и Габчик ушли в подполье, установили контакты с участниками Сопротивления и начали собирать информацию о привычках Гейдриха, определяя наилучший способ устранения «имперского протектора».
Первоначальная идея — уничтожить Геадриха в поезде Прага- Берлин с помощью бомбы — была отвергнута. Многообещающей показалась им мысль напасть на его машину утром, когда Гейлрих находится в пути из резиденции в Прагу. На велосипедах они обследовали весь маршрут с целью отыскать подходящее место для покушения и нашли его, возвращаясь в Прагу, на северной окраине города. На улице Малая — Гольшевицкая водитель Гейдриха из-за резкого поворота и крутого спуска должен был каждый раз снижать скорость. В этот момент, прежде чем машина могла снова набрать скорость, Кубис и Габчик должны были нанести удар. Кубис автоматной очередью уничтожал сидящего в открытой машине Гейдриха, а Габчик для полной гарантии наносил второй удар специальной гранатой с высокобризантным зарядом. Подготовка к операции продолжалась четыре месяца. Потом просочились сведения, что, возможно, Гейдрих может раньше намеченного срока покинуть Богемию и Моравию в связи с предстоящим отъездом во Францию. Теперь Кубис и Габчик больше не могли терять время. 20 мая 1942 года чешское правительство в изгнании радировало в Прагу о своем согласии на покушение. Гейдриху оставалось жить еще семь дней, до 27 мая 1942 года.
Конечно, это был далеко не шедевр, который прослушала публика вечером 26 мая в пражском дворце Вальдштейн. Опера написанная отцом Рейнгарда Гейдриха, хотя и была навеяна автору Рихардом Вагнером, слишком уступала мастерству гения. Но Рейнга Гейдриха, одаренного скрипача и виолончелиста, совсем не трогали композиционные слабости отцовской оперы. Для него опера «Аминь» олицетворяла возвращение в собственное прошлое, в годы юности Рейнгарда Тристана Евгения, юноши из города Галле, которому суждено было стать величайшим преступником века.
А все должно было сложиться по-другому. Предпосылки для этого были благоприятные. Рейнгард Гейдрих второй ребенок из троих детей, родился в семье, занимающей видное положение в общественной и культурной, жизни королевства Саксония. Он имел хороший музыкальный слух и учился играть на скрипке и виолончели, но не завел друзей и уже в школе слыл индивидуалистом. Таким он был всю жизнь.
Гейдрих производил впечатление болезненного, неуклюжего мальчика, слегка косящего на один глаз и говорил фальцетом, за что получил прозвище «коза». Позже, на пике своей карьеры, он избегал публичных выступлений перед большими аудиториями из опасения, что высокий голос, который никак не вязался с его атлетическим телосложением, может вновь, как в школьные годы, превратить его в мишень для подтрунивания и насмешек.
Комплексы неполноценности преследовали молодого Гейдриха, и он пытался защитить себя тем, что изо всех сил старался оторваться от насмешников личными достижениями в чем угодно, особенно в спорте. Всю жизнь ему казалось, будто он непременно должен что-то доказывать другим и себе. Гейдрих стремился быть лучше других, и это ему довольно часто удавалось, а значит, он получал право кое-кого ставить на место. Авторитетом среди сверстников он не пользовался, поскольку с юных лет ретивого честолюбца окружала аура чванливой спеси. Идеи элитарности войск СС, перспектива сплоченного единения благородных германцев, казалось, специально изобретены для такого человека, как Гейдрих, над которым слишком часто потешались окружающие.
