Но даже самые невероятные замыслы по насильственному выселению людей отодвинулись на задний план, когда вечером 31 января 1939 года в 22.00 радио Берлина, прервав свою программу, сообщило на всю страну: «Около 20.00 отряд польских повстанцев напал на радиостанцию Глейвиц и временно удерживал ее в своих руках. Поляки, применив силу, проникли в здание радиопередатчика, и им удалось передать в эфир текст призыва на польском и частично на немецком языке. Однако через несколько минут после этого полиция сумела одолеть захватчиков».
Это сообщение было частью давно спланированной операции, организованной Гейдрихом, который прямо заявил штурмбанфюреру СС Альфреду Науексу: «Для зарубежной прессы и немецкой пропаганды очень нужны фактические доказательства польских провокаций». Отряду эсэсовцев, переодетых в польскую военную форму, было поручено инсценировать нападение на немецкий радиопередатчик и тем самым обеспечить Гитлеру предлог для вторжения войск в Польшу. Подручный Гитлера Гейдрих не побоялся перебросить группу переодетых в польскую одежду заключенных концлагеря Заксенхаузен на место якобы совершенного преступления и там расстрелять их с помощью ранее прибывших в Глейвиц эсэсовцев. Пропаганда широко растиражировала организованную Гейдрихом провокацию. Центральная газета «Народный наблюдатель» опубликовала «соответствующие» материалы под кричащим заголовком «Неслыханное нападение бандитов на радиостанцию Глейвиц».
Немецкая армия перешла границу и вторглась в Польшу. Началась необъявленная война. Теперь под прицелом Гейдриха оказались не только немецкие евреи, но и судьбы трех миллионов польских евреев.
За четыре часа до начала войны на всякий непредвиденный случай Гейдрих в своем прощальном письме назначил жену единственной наследницей его собственности и дал ей свой наказ: «Воспитывай наших детей в верности фюреру, в преданности идее движения, в неуклонном соблюдении принципов СС в требовательности к себе, в духе добра и великодушия по отношению к своему народу и в духе непреклонности по отношению ко всем. врагам в стране и за рубежом».
Кредо Гейдриха: верность, требовательность, непреклонность, жестокость…
Что значила жестокость к врагам империи, можно проследить на примерах боевых действий и карательных акций оперативных отрядов Гейдриха в Польше. В первые три дня войны в Главное управление службы безопасности поступили многочисленные донесения об арестах в Польше. Но особенно ужесточились действия оперативных отрядов СБ после так называемого «Бромбергского кровавого воскресения» 3 сентября, когда погибла группа этнических немцев Польши. Теперь в приказах шла речь о «решительном подавлении разгорающегося сопротивления поляков» вплоть до массовых расстрелов. А через два дня, 5 сентября, в здании ратуши Бромберга были расстреляны 50 поляков. 7 сентября в ходе публичных расстрелов заложников погибли 400 человек. На жалобы со стороны вермахта о произвольных расстрелах поляков Гейдрих отделался замечанием, что, по его мнению, наоборот, «все идет там слишком медленно». 200 расстрелов в сутки «недостаточно», — говорил он. И далее: «Простых людей мы будем щадить, а вот дворяне, попы и евреи должны быть уничтожены». Он знал, что на войну можно списать любые операции по массовым расстрелам поляков.
Согласно протоколу, Гейдрих заявил начальникам отделов Главного управления службы безопасности в Берлине: «Руководящая верхушка польского населения должна быть полностью обезврежена. Остающиеся нижние слои населения не нуждаются ни в каких социальных школах и будут подавляться в иных формах». В соответствии с этим руководящая прослойка населения подлежала отправке в концлагеря. Евреев следовало согнать в специальные гетто в городах, чтобы лучше осуществлять за ними контроль, а затем организованно депортировать.
В условиях войны Гейдрих чувствовал себя комфортно, как рыба в воде. Он теперь единолично распоряжался жизнью и смертью сотен тысяч людей. На примере Польши Гейдрих сам разрабатывал планы действий оперативных отрядов СБ, порядок «народного землевладения», которое в общем определил для Польши Гитлер. Гитлер давал общее направление, а Гиммлер и Гейдрих осваивали его, конкретизируя своей неутомимой «деятельностью».
Раз в неделю Гейдрих приезжал из Польши в Берлин, докладывал начальству о проделанной работе, настаивал на необходимости увеличения числа расстрелов на местах и ставил в известность начальников отделов о программе гигантского переселения людей, предусмотренной для Польши.
Прежде всего и, по возможности, в кратчайшие сроки, все евреи, проживающие в бывших западных районах Польши, подлежали насильственному переселению в немногие, легкодоступные для транспорта города «остаточного польского государства». В этих городах евреи должны были концентрироваться в отведенных для них гетто до тех пор, пока не будут приняты практические меры по реализации строго засекреченных планов (то есть конечной цели). Повсеместно в остаточном польском государстве, которое затем стало называться «генерал-губернаторством», возникли гетто. Оперативные отряды СС, органы полиции и службы безопасности приступили к насильственному изгнанию людей на новые места жительства, где и были решены, вопросы их размещения и питания.
С началом войны террор осуществлялся Гейдрихом с помощью созданного им Главного имперского управления безопасности (ГИУБ) с резиденцией в Берлине на. улице Принц-Альбрехтштрассе, 8. Это новое творение Гейдриха включало в себя тайную государственную полицию (гестапо), уголовную полицию (Крипо) и организованную по партийному принципу Службу безопасности (СБ), компетенция и главные задачи которых, собранные образно говоря, в один кулак, повышали эффективность надзора и преследований. Особенно это касалось 4-го отдела, в состав которого входил и «еврейский подотдел» Эйхмана. Этот отдел снискал себе страшную репутацию «центра террора», гнезда преступников-канцеляристов.
Но Гейдриху, этому вероломному бюрократу-убийце с началом войны, не сиделось в кабинете. Шеф ГИУБ хотел лично влиять на ход военных событий. Он участвовал в боевых действиях в Польше — летал на боевых самолетах стрелком-пулеметчиком, а позже самостоятельно как летчик-истребитель. Профессия летчика, как и фехтование, была его самым большим увлечением.
С 1936 года, когда полиция стала централизованно подчиняться Гиммлеру, а единоначалие Гейдриха распространилось на всю территорию, в его распоряжение был выделен четырехместный служебный самолет. Каждое утро перед началом рабочего дня он обучался летному делу у своего пилота. Быстро освоив «горки», «бочки» и «спирали», Гейдрих, рисковый по натуре, часто выделывал опасные трюки в небе, сидя за штурвалом самолета. Когда ему служебный самолет стал казаться маленьким, он начал тайно, без ведома начальников тренироваться на боевых самолетах, используя для этого аэродром в Штаакене под Берлином.
«Однажды, — вспоминала Лина Гейдрих, — он посадил самолет в Вернейхене на полевом аэродроме летчиков-истребителей. По его распоряжению туда тайком доставлялись ему на подпись служебные бумаги. В тесном подземном бункере он проводил совещания с приезжавшими к нему офицерами службы безопасности».
С растущей тревогой следила семья за рискованным увлечением Гейдриха. Гиммлер тоже стал проявлять беспокойство, когда один из адъютантов Питлера погиб в самолете. В мае 1937 года он письменно запретил Гейдриху «управлять самостоятельно самолетами, находясь на действительной военной службе», поскольку «полеты требуют постоянной тренировки, которая отсутствует из-за больших перерывов в управлении машинами».
