Солдаты оперативных отрядов спокойно смотрели на весь этот шабаш смерти, а некоторые из них даже участвовали в нем на свой страх и риск, потому что это полностью отвечало их извращенному миропониманию. Гауптшарфюрер СС Феликс Ландау беспрекословно выполнял приказ Гейдриха не препятствовать «антиеврейским устремлениям к самоочищению». В своем дневнике он писал о событиях в Лемберге: «Сотни евреев с залитыми кровью лицами, проломами в черепах, с переломанными руками и выбитыми глазами бегут по улицам. Некоторые окровавленные евреи несут на руках других, полностью сокрушенных». В течение трех дней на улицах города местной милицией, частью оперативных команд и горожанами были убиты 4000 евреев. В этом Лемберг был не одинок.
В донесении шефа оперативной группы «А» бригадефюрера СС доктора Штальэкера в октябре 1941 года говорится:
«Уже с первых часов после вторжения, хотя и при значительных трудностях, местные антисемитские силы побуждались к погромам против евреев. Руководствуясь приказами, полиция безопасности была готова решить еврейский вопрос любыми средствами и бескомпромиссно… Нужно было, показать всем, что первые акции в этом направлении, проведенные самим местным населением, являются естественной реакцией на длившееся десятилетиями угнетение со стороны евреев и на террор коммунистов в предшествующие годы».
Согласно указаниям Гейдриха, погромы, которые незаметно инициировались оперативными отрядами, были желательны, поскольку эксцессы со стороны местного населения подавляли чувство вины и угрызения совести в собственных рядах и в вермахте. Более того, погромы, в которых участвовало население, давали возможность расстрельным командам СС оправдывать свои собственные преступления.
Весь июль 1941 года киножурнал «Еженедельное обозрение» сообщал о якобы совершенных евреями убийствах и давал идеологический пароль: «Никакой пощады преступникам-евреям» Соответствующие комментарии дикторов к кинокадрам журнала достигали поставленной цели в кинозалах империи.
В докладе службы безопасности от 7 июля 1941 года о настроениях граждан Германии говорилось: «Большинство посетителей кинотеатров выражают убежденность в том, что как раз такие съемки об истинной сути большевизма и иудаизма в их ужасающей правде должны нынче раз и еще раз демонстрироваться нашим людям».
Такая пропаганда давала идеологическое оправдание неслыханным зверствам эсэсовцев. С середины августа повсеместно на захваченных территориях Советского Союза оперативные группы перешагнули границы выборочного террора, который до этого был направлен преимущественно против мужчин-евреев призывного возраста и в отдельных случаях против еврейских женщин. Теперь уничтожалось все еврейское население подряд и без разбора. Дети тоже не были исключением. Так начался холокост.
Его символом стал город Белая Церковь, расположенный в семидесяти километрах южнее Киева. В середине августа в небольшой украинский городок вошла 295-я пехотная дивизия «на передышку», как тогда говорилось, потому что ее солдаты уже не одну неделю вели непрерывные упорные бои и теперь крайне нуждались в отдыхе. Изнуренные пехотинцы желали себе лишь одного — «полного покоя». Однако об этом в Белой Церкви не могло быть и речи. В городе, населенном евреями, солдаты услышали залповую стрельбу из стрелкового оружия. Дивизионный радист Франц Колер решил лично выяснить, что же происходит рядом, в соседнем лесу. Когда он подошел к стрельбищу местного военного городка, то не поверил своим глазам: «Стоит в ряд группа людей, и вдруг они одновременно падают кубарем вниз. Я подумал, что бы это могло значить. Подошел ближе и увидел своими глазами, что их всех расстреливают. Они все падали в яму».
Часть зондеркоманды 4а, взвод СС и украинские милиционеры расстреливали несколько сотен еврейских мужчин и женщин. Колер с ужасом наблюдал, как погибли последние три жертвы: «Пожилой мужчина и две молодые женщины, по-видимому его дочери, еще держались на ногах. Он закрывал их руками, словно пытаясь защитить от пуль. Тогда к ним подошел эсэсовец и застрелил всех из пистолета в затылок».
На вопрос потрясенного Франца Колера, что же будет с детьми этих людей, один из стрелков ответил: «Нас это не касается. Мы расстреливаем только тех, кому 14 лет и более, вплоть до стариков. А с детьми мы дела не имеем».
На этом трагедия Белой Церкви не закончилась. Через неделю увезли на грузовиках и детей к месту расстрела. Солдаты сообщили об этом военному священнику дивизии. Дело дошло до протеста. Расстрел на несколько дней отложили. 90 детей были заперты в одном доме на окраине города без присмотра, без хлеба и воды. Их плач и вопли были далеко слышны в округе. Второй протест солдат не смог спасти детей от смерти.
Фельдмаршал фон Рейхенау, один из карьеристов «Третьей империи», повторил вновь отданный им ранее приказ о расстреле еврейских детей: «Фактически я решил, что однажды начатая операция должна быть доведена до конца должным образом».
Что еще можно добавить к моральному облику маршала фон Рейхенау? Бывший командующий 6-й армией одобрил акцию и приказал расстрелять детей, тем самым став сообщником Гейдриха в массовых убийствах.
Аугуст Хэфнер, оберштурмфюрер СС зондеркоманды 4а рассказал на Нюрнбергском процессе, как в свое время разгорелся спор о том, кто будет расстреливать тех еврейских детей. У него произошла перебранка на этот счет с начальником, известным как ревностный служака штандартенфюрером СС Паулем Бломбелем: «Он приказал мне организовать расстрел детей. Я спросил его:
— Кто конкретно займется этим?
Он ответил:
— Солдаты СС.
Я возразил:
— Но это же сплошь молодые ребята, и мы не имеем права поручать им такое дело.
На что он (Бломбель) ответил:
— Тогда пусть это сделают ваши люди.
Я снова возразил:
— Как они могут это делать, когда у них есть свои дети?
Такое перетягивание каната продолжалось около 10 минут…
Я предложил привлечь к расстрелу детей украинскую милицию полевого коменданта. Это предложение было принято без возражений».
Перепоручать расстрелы людей другим — такая тенденция все больше и больше становилась системой войск СС и других вовлеченных в преступное дело сторон. Среди командиров оперативных отрядов верх одерживала линия на то, чтобы «грязное ремесло», то есть расстрелы, сваливать на те вспомогательные войска, которые комплектовались из представителей местного населения. Немцы ограничивались в таких случаях только выставлением своего оцепления вокруг мест массовых расстрелов.
И некоторые искренне верили, что таким образом снимают с себя ответственность за совершаемые преступления, потому что вина теперь полностью ложится на совесть местных коллаборационистов.
Количество «инородных вспомогательных войск» быстро увеличивалось и должно было в ходе войны возрасти с 30 000 до 300 000 человек. Это был единственный способ не только отстранить немцев от этого изуверского мероприятия, но и повысить его эффективность. Коллаборационистов снабжали всем необходимым для совершения массового истребления невинных людей, умело используя их антисемитские настроения, которые были довольно широко распространены в отдельных оккупированных регионах.
