В «Трансинвесте», как во всяком банке, была охрана, предоставленная «Часовым», — дежурил человек на входе, другой в комнатушке с экранами, смены были по восемь часов, итого — пять человек, потому что ночью на входе сидеть незачем. В «Инари» были установлены камеры. Информация со всех камер стекалась и к специалистам «Часового», и к админу по информационной безопасности — Севе. Вроде бы и банк, и салон охранялись достойно, однако приказы не обсуждают, их выполняют.
Митенька понимал, что охранник нужен не только для того, чтобы выставлять из салона безумцев. Приготовив плиту к очередному сеансу, он позвонил в охранную фирму «Часовой». Там у него были два приятеля, толковые ребята, специалисты по охранной сигнализации. Они обещали организовать охрану и дня через два прислать пару бойцов для знакомства.
Потом пришел Борис Семенович.
— Ну что? — спросил он, уверенный в ответе.
— Кречет обещал хороших охранников подогнать. У них есть бойцы — не мальчики, с опытом, с понятием, кулаками махать будут, только если мирно разрулить совсем уж невозможно.
— Вот не понимаю я Кречета. Тратит время и деньги на дурацкие игрушки…
Митенька тоже не понимал, как можно всерьез увлекаться гонками на байках. Он был азартен — это так, но его азарт был узкозаточенным, практическим, с особым ощущением границ разумного, и рисковать жизнью ради двух лишних километров скорости референт бы не стал. Выход азарту он давал в компьютерных игрушках.
— Митенька…
— Что, Борис Семенович?
— Докопайся — может, у нашей дурочки есть какой-то дурачок. Все узнай, понял?
— Понял.
— В кафешку ее своди, мелкому купи каких-нибудь чебурашек. Ну, не мне тебя учить. И — на природу ее, на травку!
— Попробую. Ну что, приступим?
Они спустились в подвал, зажгли свечи, проделали ритуал с двухевриками, разложили по всем местам плиты двенадцать монет, получили две новенькие, всего две.
— Мы что-то делаем не так, — сказал дядя Боря. — Треклятые тамплиеры не стали бы полагаться на предмет, который приносит в день две монеты, у них было налажено промышленное производство.
— Но монета, которую выбрала Анечка, размножилась. Что-то в ней такое есть, Борис Семенович.
— Вот что. Забирай всю эту кучу мелочи и отдай Анечке. Может, она что-то поймет. Не спрашивай, я не знаю, что она должна понять! Отдай — и все!
— Хорошо.
В ритуале были использованы простые монеты в два евро — одиннадцать штук, Анютина — одна штука, меченная царапинкой, появились две новые, итого — четырнадцать. Все это богатство, дающее в сумме двадцать восемь евро, Митенька сгреб в карман.
Как их подсунуть Анюте — он пока понятия не имел. Во-первых, дурочка откровенно от него шарахалась, а во-вторых, что-то с ней во время первого соприкосновения с Икскюльской плитой случилось неприятное — она молчала о подробностях, но явно испугалась.
Для начала он как бы случайно встретил Анюту, идущую в «Инари», и прошел с ней три квартала, пытаясь беседовать хоть о чем-нибудь.
Анюте этот человек не нравился. Он употреблял слова, которых она не понимала. Бросивший ее муж тоже часто говорил непонятно, но в мужа она с первой встречи вцепилась мертвой хваткой, не желала его отдавать и сперва делала вид, будто всякое его слово — на вес золота, потом устала. А в Митеньке она не видела мужчины, который мог бы пригодиться в хозяйстве. В референтах она не нуждалась.
Ей нужен был простой работяга, для которого она, с ее бухгалтерским дипломом, была бы звездой и светилом разума. Она это уже подозревала, она почти сформулировала свою ошибку. Но где взять мужчину, который смотрел бы на нее снизу вверх, она пока не знала. И вообще хотела, чтобы муж вернулся. Потому что ребенку нужен отец, ребенку нужен отец, ребенку нужен отец…
Это была одна из тех простых истин, которые Анюта усвоила раз и навсегда. Ее собственная мать в свое время развелась с мужем, а потом так и не нашла другого, и Анюта навеки запомнила бабкины крики: «Ребенку нужен отец!»
Митенька вместе с ней дошел до сквера, где уже ждала бабушка, готовая нянчить Феденьку, и тут его осенило.
Рядом с бабушкой сидела молодая мамочка, трясла коляску с дочкой, и стоило ей обменяться парой слов с Анютой, как дурочка просто преобразилась. Они чирикали и щебетали о таком, в чем референт ничего не смыслил, и Анюта в эти пять минут женской болтовни была счастлива — как бывает счастлив человек, нашедший замечательного собеседника по безмерно близкой ему теме.
Митенька был не дурак. Он понял свою с дядей Борей ошибку. Подсылать к Анюте следовало не мальчика, а девочку. И такая девочка у него имелась.
Двоюродная сестра Александра, которую с детства звали не Сашей, не Шурой, а Лесей, не так давно изумила родителей чуть ли не до инфаркта. Вполне естественно, что не каждый каприз девятнадцатилетней девчонки нужно исполнять, и когда по ее комнате разбросано десять пар штанов, одиннадцатую родители считают лишней, и попытка выпросить денег на крутой велосипед обречена на крах. Всякая мать прошла через полдюжины основательных скандалов с дочкой, которая хочет несбыточного. Многие матери до того доскандалились, что дочки убегали из дому и ночевали у родни или у подруг.
А вот Леся, исчезнув, появилась лишь четверо суток спустя и рассказала, что ночевала в заброшенном доме, обреченном на скорый снос. Никому на радостях не показалось странным, что девица сыта и вид имеет самый чистенький. Неделю спустя она опять убежала, хотя склока с матерью была умеренная. И опять вернулась, и опять убежала…
А потом в гости к Лесиным родителям пожаловала шестерка крутых парней с вопросом:
— Ну так где же эта сволочь?
Выяснилось: Лесю в самый первый раз приютила супружеская чета пенсионеров, которых она разжалобила жуткой историей. И кто бы не купился?! Выгуливая поздно вечером собачку, пенсионеры набрели на девушку, которая пыталась устроиться на ночлег в развалинах киоска. Маленькая кругленькая Леся умела придавать себе несчастный, растерянный и беззащитный вид. Девушка призналась: больше не может жить дома, потому что пьяный отчим пытается ее изнасиловать. Пожив у добрых людей, она сказала, что очень жалеет мать, связавшуюся с негодяем, и попробует еще немного продержаться дома исключительно ради матери. Потом она опять прибежала к пенсионерам, и так жила на два дома, пока ночью не завалился к деду с бабкой родной внук — естественно, после ссоры с родителями. Он услышал горестный рассказ и возмутился. Леся отказывалась сообщить свой адрес, но внук с приятелями ее как-то выследил.
Митенька тоже участвовал в этой мерзкой истории — его мать примчалась издалека успокаивать сестру, а он потом приехал за матерью и вынужден был провести целую ночь в обществе вопящих и рыдающих людей.
Как раз Лесю он и вспомнил, когда задумал подослать к Анюте девочку.
Двоюродная сестра была выдающейся врушкой, и поэтому родители просто боялись ее трудоустраивать — как бы не пришлось краснеть перед знакомыми. Было два эксперимента — и с них хватило. Она сидела дома на голодном пайке: кормить — кормили, а новых тряпок не покупали и денег в руки не давали. Она бегала в гости к подружкам, но те были не дурочки — держали дистанцию. А парня у нее не было.
