Митенька вызвонил Лесю и встретился с ней в недорогом кафе. Он объяснил кузине задачу: ври что хочешь, но познакомься и подружись с молодой мамашей, подружись настолько, чтобы изучить все ее связи. Это — первая задача, вторая — подсунуть Анюте двадцать восемь евро, как — все равно, важен результат.
Леся выторговала для начала пять тысяч рублей и получила несколько Анютиных портретов. Местом знакомства был назначен сквер напротив «Трансинвеста». После чего они договорились при случайной встрече возле «Инари» даже не здороваться. Три дня спустя Леся позвонила и доложила: деньги у Анюты.
— Как?! — спросил Митенька.
— Очень просто! Я пожаловалась, что в обменном пункте не принимают монеты, и она взяла у меня евро по выгодному курсу. Для себя выгодному! В этом она разбирается!
Митенька подумал: сравнивать цифры Анюта, может, и умеет, а что делать дальше с монетами — явно не задумывалась. Не исключено, что, наслушавшись от тружениц салона, как важно держать накопления в валюте, она просто положит монеты в старую сумку, а сумку закинет на антресоли.
Он доложил Успенскому, что задание выполнено, рассказал про Лесю и уставился на шефа с любопытством — вдруг тот объяснит, зачем отдал деньги Анюте?
— Сестренку приводи. Если она так замечательно врет — девочки ее натаскают по картежной части, пусть гадает, — сказал Успенский. — Но не сразу — пусть сперва вытянет из Анечки все, что может.
— Хорошо, Борис Семенович. Надо бы еще попробовать…
— Погоди. Она еще не всю картотеку клиентов в компьютер вбила. Скоро эта синекура кончится. А денежки она каждый день получать привыкла. Пусть сама придет и попросит работу.
— Ясно!
— Хотел бы я знать, что ее так испугало тогда…
— Погружение?
— Подождем немного, проведем с ней еще экспериментик. И даже в третий раз попробуем. И тогда вызовешь Ромуальда…
Ромуальд был гипнотизером и с самого начала гадальной эпопеи Бориса Семеновича дважды в неделю вел прием в «Инари». Успенский не слишком вникал в гадальные дела, пока к нему не пришел с жалобой хозяин сети пирожковых «Ватрушка» Анисимов. Это был известный в городе человек, Борис Семенович его даже уважал — а приступы уважения случались с ним крайне редко. Тогда и выяснилось, что Ромуальд, введя матушку почтенного Анисимова в транс, попросту ее обворовал. Но обворовал красиво — внушил ей, что деньги потеряны в магазине. Успенский, в молодости увлекавшийся боксом и пробовавший себя в классической борьбе, за шиворот вынес Ромуальда на улицу и дал ему хорошего пинка. Потом он компенсировал Анисимову матушкину потерю и предупредил всех владельцев эзотерических заведений, чтобы не связывались с ворюгой. Но это было семь лет назад — вряд ли гипнотизер навеки запомнил обиду. Опять же — склероз, как всякий товар, покупается и продается, все дело в цене.
Анюта была очень довольна новой подругой: Леся, получив инструкции от двоюродного брата, хвалила Анюту за всякую мелочь и очень завидовала ее бухгалтерскому диплому. Они даже повадились ходить вместе в «Дворик» — кафе под открытым небом, вдруг ставшее популярным. Можно было брать с собой коляску, ставить ее между столиками и проводить час или даже полтора в поисках кавалеров. Анютина жизнь вдруг обрела смысл — было ради чего причесываться, краситься и наряжаться; в «Дворике» она себя чувствовала королевой, особенно когда подсаживался интересный мужчина и принимался осторожно выяснять, какие у девушек планы на остаток вечера.
— Никого у нее нет, — доложила Леся кузену. — И таких подруг, которые неразлейвода, тоже нет. Они замуж повыходили и со своими мужиками хорошо живут, она им этого простить не может!
— Как ты догадалась?
— Она о них гадости говорит. Что им только секс нужен. Вот дурочка!
Если бы не знать Лесю так, как знал ее Митенька, можно было бы по этому высокомерному ответу решить, что девица все радости жизни познала.
— Значит, никому не может рассказать, чем занимается в «Инари»? — уточнил Митенька. — Точно — никому?
— Она дружила с Тайкой, а Тайка — сестра ее мужа, она их и познакомила. Ну, теперь, раз муж объелся груш, то и на Тайку она заодно злится.
— И что, никто в этом «Дворике» на нее не покусился?
— Так она же!.. Ну!.. Как тебе объяснить, я даже не знаю… Она когда начинает перед кем-то хвостом крутить, плакать хочется! — выпалила Леся.
Сама Леся отлично понимала, что контингент «Дворика», во-первых, птицы невысокого полета, во-вторых — для нее староваты, а в-третьих — не законных жен они себе там ищут. Но ей там нравилось — было на ком оттачивать коготки и было перед кем играть роли — от беглой жены олигарха до незаконной дочери Джонни Деппа.
— Ясно, — сказал Митенька. — Ну, ты, сестренка, ее не бросай. Все должно быть под контролем.
— Всякий труд должен быть вознагражден, — ответила Леся.
— Не все сразу. Я тебя познакомлю с одним дяденькой, а ты его познакомишь с Анечкой.
Референт имел в виду Ромуальда, с которым еще как-то нужно было помириться.
Успенский, выслушав доклад, остался доволен.
Но Успенский не знал, какие события разворачивались в Анютиной квартирке, а она ему ни о чем не докладывала.
Двадцать восемь евро Анюта принесла домой и разложила на столе. Это была валюта! О том, что нужно покупать валюту на черный день, она знала. И очень радовалась, что теперь она — не хуже всех прочих. Конечно, двадцать восемь евро — не деньги, но чтобы чувствовать себя не хуже всех прочих, такая сумма тоже годится.
Таскать четырнадцать крупных монет с собой Анюта не хотела. Нужен был тайничок. И он нашелся сразу.
Когда дома был муж, Анюта кое-как кулинарила. Когда муж ушел — стряпала мало, только для ребенка, и совершенно перестала печь и тушить. Ненужную посуду — сковородку с крышкой и гусятницу — она засунула в духовку и уже довольно долго ее не открывала. Решив, что ни один вор не станет искать валюту в духовке, Анюта завернула столбик монет в рекламную листовку и положила в гусятницу.
Два дня спустя Успенский сказал, что ее работа завершилась — фамилии и прочие данные клиентов из рабочего журнала она перенесла в компьютерную память, так что вот последние четыреста рублей, сто — для бабульки, караулящей Феденьку, и полная свобода в придачу.
Анюта не ожидала такого стремительного завершения своей карьеры. Она поблагодарила, деньги взяла, но из салона не ушла, а еще полчаса просидела в гостевом кресле. Потом она постучалась в «штаб-квартиру», где дядя Боря как раз и ждал этого стука, и спросила, нельзя ли ей тут поработать уборщицей.
— Уборщица у нас есть, — ответил дядя Боря. — Но ты можешь, Анечка, за две тысячи еще раз попробовать повозиться с монетами, как тогда. Работы — на час, а две тысячи за час на дороге не валяются. У нас уборщица получает десять тысяч — за эти деньги она каждый вечер, шесть раз в неделю, часа два тряпками шурует. И потом в «Steelballs» за пять тысяч полы в коридорах и кабинетах моет. А ты видела, какие там коридоры?
