— Ну, ладно. Клаус! Принесите из экипажа сундучок.
В сундучке оказались монеты разных стран и разного достоинства, разложенные в бумажные конверты. Были среди них и очень старые — начала шестнадцатого века, как сказал лысый господин, выкладывая их на край плиты.
— Я предложил бы вам поужинать, но перед магическим ритуалом необходимо держать пост, — сказал барон.
— Я знаю. Пока не стемнело, мы можем сходить посмотреть на место, где вы откопали плиту.
— Там не на что смотреть. Только на ямы, в которых скопилась вода. И вот что я вам скажу! Мы вовремя успели! На месте Икскюльского замка хотят строить церковь! Уже приезжали землемеры и архитектор из Риги, снимали планы. Если бы они начали копать первыми и нашли плиту, мы бы ее никогда больше не увидели. А ее, может быть, велел вырезать мой предок. Вы знаете, что я по материнской линии происхожу от Фитингофов?
Лысому господину было лень припоминать всех крестоносцев, от которых за три года знакомства успел произойти барон. Тем более что Фитингофов в крестоносные времена в Вестфалии было немало. Уж этим вопросом лысый господин занимался основательно — он хотел понять, какая может быть родня у человека, чья жизнь очень его интересовала.
— К тому же туда нужно подниматься. Тропа — узкая и скользкая. Замок — на берегу Двины, а берег высокий. И лучшее, что мы там можем увидеть, это куски доломита, из которого он был построен еще при епископе Мейнхарде. Здесь была его первая резиденция. Поверьте мне…
— Я хочу пройтись и подышать свежим воздухом.
Избалованный нос лысого господина уловил совсем уж гадкий запах — на кухне подгорела брошенная на плиту жирная тряпка.
— Но вокруг — сплошная грязь, осень, видите ли…
— Вижу. Тогда отведите меня в комнату, куда не доносятся кухонные ароматы.
— Ароматы? — удивился барон. — Вы о чем, сударь? Там Гриета готовит ужин… для работников, для работников! Мы ведь держим пост! Хотя вода дозволена. Хотите, я велю Петеру подать холодной воды?
— Не надо. Я пошлю Клауса к колодцу.
Клаус вернулся и мрачно доложил: какой-то феноменальный дурак поставил в двадцати шагах от колодца хлев, и чтобы дойти, нужно шлепать по навозной жиже. Так что зачерпнуть воды из такого сомнительного колодца кучер не рискнул.
— Возьмите Лизетту, скачите к ближайшей корчме и добудьте чистой воды. Заодно узнайте, можно ли там переночевать.
— Будет сделано, господин Вернер.
— Как? Я же распорядился, чтобы вам тут приготовили постель! — возмутился барон.
— Благодарю. Мне будет удобнее в корчме, — сухо ответил лысый господин. И отодвинул стулья, загородившие книжный шкаф.
Барон надулся. Он не понимал, что смутило гостя. Сам он вырос в примерно такой же усадьбе, эту приобрел недавно на деньги лысого господина — требовалось жилище недалеко от развалин замка. И он даже гордился тем, что сумел навести в ней кое-какой порядок.
Им следовало обсудить подробности ритуала, но взаимное недовольство мешало обоим: один обиделся, что его труды не оценили, другой неожиданно осознал, что зря потратил кучу денег. Только ближе к полуночи оба собрались с духом, чтобы действовать.
Барон даже переоделся — оказалось, он где-то раздобыл длинный черный халат и решил считать его мантией. На голову он надел черную шапочку вроде ермолки и преобразился: только что был неряшливым стариком, и вдруг сделался то ли магом, то ли алхимиком. Последнее, что он сделал, — повесил на грудь красный тамплиерский крест в круге, вырезанный из дерева и аккуратно раскрашенный. Круг был величиной с суповую тарелку и весил никак не меньше трех фунтов.
Лысый господин (барон обращался к нему «господин Вернер», но до сих пор не знал, это имя или фамилия) тоже достал из саквояжа одеяние, но ослепительно белое, с нашитым тамплиерским крестом, также красным, только побольше. Одеяние помялось в дороге, но доверять его кухарке Гриете лысый господин не рискнул — в доме барона фон Апфельдорна утюг, несомненно, был, но чистить его от ржавчины и грязи пришлось бы до утра. Если бы в баронской усадьбе пекли в этот день хлеб, можно было бы воспользоваться старым крестьянским способом и разгладить ткань горячими ковригами, сперва укрыв самой чистой простыней, какая только есть в хозяйстве. Но хлеб не пекли, так что пришлось обойтись.
Свое одеяние лысый господин натянул поверх сюртука — в спальне было холодно, потому что огонь в печке мог все испортить. Огонь мог быть только от трех свечек — это барон, собиравший все о тайных ритуалах, вычитал в одной умной книжке, и лысый господин спорить не стал.
— Нужно помолиться, — сказал он. — Я привез молитвенник семнадцатого века — самый старый, какой мог достать.
— Вы уверены, что тамплиеры читали именно такие молитвы?
— Я уверен, что они молились по-латыни, а латынь времени неподвластна, что ей сделается…
После чего барон принес три мельхиоровых подсвечника, в каждом стояло по большой белой свече, зажег их, а керосиновую лампу погасил. Эти подсвечники были установлены на плите в круге, там, где линии, пересекаясь, образовали правильный треугольник.
Затем лысый господин достал из сундучка конверты с монетами, которые лежали сверху, и стал раскладывать монеты по лункам. Барон внимательно следил. Вдруг он переместил две монеты.
— Это еще зачем?
— Они должны быть выпущены в одном году и совпадать по номиналу.
— Где вы это вычитали?
— Нигде. Своим умом дошел!
— Вы с вашей супругой совпадали по году выпуска?
Ответа не было.
Разложив монеты, лысый господин достал из сундучка большой конверт.
— Тут заклинание, — сказал он. — Нарочно отыскал знатока средневековой латыни, ездил к нему в Дюссельдорф. Читать буду я. Вы собьетесь.
— Отчего это я собьюсь?!
— Оттого, что вы не знаете заклинания, а я его наизусть выучил. Текст мне нужен на всякий случай, для уверенности. Остается один вопрос. Как быть с вашими работниками?
— А что?
— Они могут подслушивать.
— Они не поймут ни черта. Это латыши.
— Я узнавал — среди латышей встречаются грамотные, которые хорошо знают немецкий.
— Моя Гриета? Она знает двести слов. Петер — столько же. А батраки живут на соседнем хуторе и уходят туда ночевать.
Лысый господин выглянул в окно. Оно смотрело не на дорогу, а на задний двор. Там в полусотне сажен от усадьбы стояли домишки для прислуги, клеть и баня. Ни одно окошко не светилось. Барон не солгал — батраки действительно тут не жили, и даже в бане хозяин не приютил какого-нибудь слабосильного старика, как это часто делалось в здешних краях.
— Кучер? — спросил лысый господин.
— Кучер?.. Это простой парень, он исполняет обязанности конюха и помогает Петеру по хозяйству.
