Тут уж было не до безделья. Леся сообразила, как искать конюшню, где, возможно, дают лошадей напрокат, и ее беспокоило лишь одно — таких прокатных заведений могло оказаться несколько. Но если всадник прибыл в Протасов верхом и отбыл также верхом, значит, конюшня относительно близко. Интернет сообщил, что есть одна за поселком Сакрай. Там и прокат, и пони для малышей, и гостевые помещения. И даже название у всей этой роскоши есть — «Конный двор».
Леся нашла в Интернете карту и обнаружила, что если ехать из Протасова в Ключевск по новой дороге, то примерно в пяти километрах от моста будет поворот на Сакрай. Все совпадало — Речная улица, где она чуть не попала под копыта, вела к Октябрьской набережной и к мосту. Оставалось главное — одеться так, чтобы хорошо выглядеть на лошади!
Когда Митенька понял, что Леся от него не отвяжется, он ужаснулся: нельзя же знакомить Лео с этой врушкой! Он и сам принялся врать о времени поездки. Но Леся оказалась хитрее, чем он предполагал.
Она знала — кузен отправится в Сакрай в субботу или в воскресенье, скорее всего — с утра, только заедет за девицей, которую собирался взять с собой. Поедет он через мост, а там утром бывает пробка — народ рвется в прерии и пампасы. Когда еще до войны строили мост, на правом берегу не предусмотрели вообще никакой развязки — кто же знал, что в Протасове заведется столько техники? Значит, нужно поблагодарить доброго боженьку за эту пробку и за глупость кузена, купившего «ауди» ярко-красного цвета.
Лесе повезло — сидя в кафешке на Октябрьской набережной и наблюдая за потоком машин, она высмотрела «ауди» и отважно врезалась в колонну медленно ползущего транспорта. Когда Митенька услышал стук в окошко и увидел лицо кузины, ему оставалось только разблокировать дверь и поскорее впустить ее.
Лео сперва удивилась — что за чудное создание? Потом вспомнила — видела девушку возле «Трансинвеста». Митенька представил ей Лесю как двоюродную сестру, создание не возражало, значит, это, видимо, было правдой. Поняв, что Леся собралась кататься верхом в белых леггинсах и босоножках без задника, Лео больше не задавала никаких вопросов. Сама она, пожалев, что не взяла с собой любимые высокие сапоги, подарок прадеда, купила на рынке дешевые, на манер ковбойских, из какой-то резины, чтобы потом легко отмыть от конского навоза.
«Конный двор» стоял на отшибе. Как оказалось, конюшня тут была и раньше, лет пятнадцать назад ее построил энтузиаст, желавший непременно разводить орловских рысаков, и, естественно, прогорел. А еще имелся дом — самое примечательное здание, какое только Лео доводилось видеть.
Оно строилось начиная с конца сороковых лет этак шестьдесят, и сперва это была двухкомнатная дачка при канонических шести сотках, потом прилепили веранду, надстроили второй этаж, приделали гараж, над гаражом устроили чердак, пробили в глухой стене дверь и сделали третью комнату, вместо душа и клозета на улице сами провели канализацию и смастачили ванную комнату, сын хозяев женился — молодой семье понадобилась еще одна комната, и все это архитектурное буйство творилось без всякого плана и понятия о прекрасном; мужчины в семье было рукастые, женщины — хозяйственные, и в первую очередь они думали об удобствах. Сейчас на участке стоял несуразный домище, где было то ли семь, то ли восемь комнат, к нему примыкал здоровенный гараж, к гаражу — на совесть сработанный сарай. Из сарая можно было попасть в здание конюшни. Если бы запустить дрон с камерой, то сверху «Конный двор» был очень причудливой фигурой, имевшей, кроме парадного двора между открытой верандой и летним манежем еще и три маленьких задних.
Новые хозяева появились недавно, привели спортивных лошадей, а также несколько кобыл и пони, обученных для райд-терапии. Они оборудовали возле конюшни манеж, хотели строить зимний манеж, а пока осваивали местный рынок — договорившись с городскими властями, катали детишек в парке Коммунаров, десятиминутный круг — сто рублей. Что касается райд-терапии, уже появились клиенты с больными детишками.
Трудились хозяева всей семьей — дед с бабушкой, пенсионеры, занимались рекламой, вели бухгалтерию, закупали фураж, искали заказы — на свадебную кавалькаду, к примеру. Их сын, бывший цирковой наездник, готовил прогулочных лошадей, давая им необходимый минимум конских премудростей, и водил группы по маршрутам — однодневному, двухдневному с ночевкой в кемпинге и трехдневному — с ночевкой в заброшенном пионерском лагере на берегу Берладки. Жена сына занималась хозяйством, контролировала конюхов и строителей, нанятых, чтобы до осени возвести гостевой домик. Двое молодых, брат и сестра, Аскольд и Милана, тоже учили лошадей, работали на конюшне и в парке Коммунаров, а также служили живой рекламой. Стоило им проехаться по Протасову, как на выходные приезжали семьи с детишками.
И все бы замечательно — хорошая, дружная, работящая семья, интересный бизнес, — да только Лео опознала в дедушке с бабушкой ту трогательную пару, за которой наблюдала возле «Инари». Причем бабушку она даже видела в тех краях верхом на гнедой лошади…
Лео насторожилась — это состояние тетка, что из рода Давыдовых, по-русски называла «ушки на макушке».
За конюшней была просторная левада, где паслись кони. Солнечное утро весьма располагало к прогулке, и Милана, взяв недоуздки, пошла в леваду, а дедушка с бабушкой, чистенькие и светлые, что твои ангелочки, принялись обхаживать гостей, предлагая домашний лимонад и печенье. Особенно они старались угодить Лесе, и Лео это отметила.
А потом и вовсе случилось чудо — как в плохой романтической комедии.
Леся, увидев своего прекрасного всадника, растерялась. Да, она ехала сюда именно затем, чтобы его отыскать. Но вот нашла — и в голове у нее сделалось смятение. Парень действительно был очень хорош собой — белокурый и загорелый, пусть и в старой футболке, заправленной в древние джинсы, пусть и в грязных резиновых сапогах.
— Привет! — сказал он, явно не узнавая в Лесе ту идиотку, что полезла под конские копыта. — Хочешь, прокатимся до речки? Только я тебе Милашкины сапоги принесу.
И он улыбнулся.
Зубы у парня были — чистый жемчуг!
Леся в отчаянии посмотрела на кузена — она уже знала, что часовая прогулка обойдется в тысячу рублей. Взгляд означал: все для тебя сделаю, только дай мне сегодня эту тысячу! С собой у Леси было двести пятьдесят два рубля, и на эти деньги она собиралась купить обезжиренный творог с кефиром, чтобы в сорок восьмой раз сесть на диету.
Митенька кивнул — он был рад сплавить кузину хоть к речке, хоть к египетским пирамидам. Она уже похвасталась Лео своими амурными победами и художником, который предлагал ей позировать голышом. Дмитрий по тому, как охотно Лео соглашалась с этими бреднями, понимал: в глубине души будущая невеста хохочет и издевается над его нелепой кузиной. Ему было неимоверно стыдно.
Лео наблюдала за Аскольдом. Когда дед или бабка его проинструктировали, она не слышала. Но самостоятельной ценности Леся для такого парня не представляла. А если семейка наездников крутилась вокруг «Трансинвеста», то знала, что Леся туда заглядывает, и что она двоюродная сестра сотрудника банка, — видимо, тоже знала.
