— Успенский думает, что кто-то из подчиненных его обманывает?
— Не то чтобы подчиненный… Нужно одного человечка исследовать, одну дурочку…
— Успенский держит в «Трансинвесте» дурочку?
— Да нет, она иногда его личные поручения выполняет. Ну вот, что-то она делает… Нужно понять, что именно делает. А этот козел умеет заставить людей говорить о прошлом.
Про техники погружения Лео знала — в байкерской тусовке всякие мастера попадаются и всякие разговоры ведутся.
— Значит, он вон там живет? Один?
Митенька уже успел поговорить с кем-то из соседей Ромуальда.
— С какой-то бабой.
О том, что Ромуальд всего-навсего снимает комнату, источник информации не знал. Добавилась и еще одна особенность коллективного соседского сознания: все, где наблюдаются отношения между разнополыми существами, непременно сводить к сексу.
— Баба дома?
— Кто ее знает… Лео, ты умная — как бы его оттуда выманить?
— Где стоит его машина?
Тут Лео дала маху — ей казалось, что у такого человека, специалиста по психологическим трюкам, должна быть машина. Она не учла, что специалист имел скверную репутацию, о чем особо постарались Успенский и его приятели-бизнесмены.
— Да ты что! Машина! Почему не вертолет?
Лео задумалась.
— Давай-ка я попробую к нему прорваться. В какой квартире он живет?
— В восемнадцатой.
— Подожди здесь.
Лео и звонила, и стучала, и громким голосом врала, будто она из социальной службы. Ромуальд не откликался, и она уже стала сердиться.
Всякая молодая и красивая женщина, уверенная в себе и практически не знающая страха, в ярости страшна. Ромуальду удалось разозлить Лео, а довершила эту беду женщина, что сдавала ему комнату.
Она вышла из лифта и довольно сурово спросила Лео, что ей тут надо. При этом женщина, поставив на пол пестрый магазинный пакет, достала из сумки ключ, и Лео поняла, что она и есть та самая баба.
Женщина Лео не понравилась: протасовская мода на леггинсы и при них — платьица на ладонь выше колена, была непонятна девушке, прибывшей из другого мира. Опять же — есть бодрые старушки, которые развлекаются, одеваясь, как девчонки, но тут — угрюмая тетка лет сорока пяти, которую развлечь могут разве что похороны бывшего супруга.
— Что надо, что надо! — передразнила Лео женщину. — К мужу своему пришла!
Интонации Лео позаимствовала в поселке под названием Ясково, в двадцати километрах от Ключевска. Нарочно ходила там по рынку и слушала, как перекликаются торговки.
— Какому еще мужу?
— К Ромке!
Великое дело — ревность. Ромуальдовой квартирной хозяйке и в голову не стукнуло, что квартирант не мог бы уболтать молодую красивую женщину. Рассудок отключился, остались только эмоции.
— Это с чего это он вдруг твой муж?!
— А с того, что я от него ребенка жду!
Импровизация оказалась гениальной.
— А шла бы ты отсюда!..
Квартирная хозяйка покрыла Лео блистательным матом в три слоя с полировкой. Лео слушала, стараясь запомнить. Иностранцу, живущему в России, очень это может пригодиться. Затем квартирная хозяйка ворвалась в свое жилище, а Лео отошла в сторонку и достала смартфон.
— Митя, ты там далеко? Встань у самых дверей!
— А что?
— Увидишь!
Ярость квартирной хозяйки была для Лео — как надпись на двери большими буквами: «Здесь живет женщина, которая положила глаз на квартиранта».
Оставалось надеяться, что скандал будет настоящим, бурным и роковым.
Двадцать минут спустя дверь восемнадцатой квартиры отворилась, и оттуда гордо вышел невысокий плешивый мужичок с сумкой на плече.
— И можешь не возвращаться! — крикнула вслед незримая женщина.
— Дура! — ответил мужичок.
Лео благоразумно, услышав скрежет замка, отступила за угол, где в закутке благоухал мусоропровод. Когда мужичок вошел в лифт, она поскакала вниз по лестнице. Мало ли какое побоище учинят Ромуальд с референтом — так нужно вовремя вмешаться.
Митенька перехватил Ромуальда на выходе из подъезда и снова принялся объяснять, что все недоразумения — в глубоком прошлом, начинается новая жизнь и можно срубить бабла. Лео уже знала это выражение. Она внимательно слушала перебранку и даже зауважала Митеньку — он довольно ловко укрощал Ромуальда. Видно, тому и впрямь некуда было податься — он позволил усадить себя в красную «ауди». В последний миг туда забралась и Лео.
— Подвезешь? — спросила она референта.
— Не вопрос.
Ромуальд уразумел наконец, что он действительно нужен Успенскому, и начал торговаться. Лео молчала, вылавливая из диалога то, что ей могло бы пригодиться.
Она поняла главное — эксперименты с Икскюльской плитой дали кое-какие жалкие результаты, но для дальнейших достижений требовалась помощь женщины с необычными способностями, и эта женщина могла действовать лишь в состоянии транса, после которого ничего не помнила. Теперь, кровь из носу, нужно было попасть на сеанс погружения.
Встречи с Успенским Ромуальд побаивался, поэтому Митенька сперва повез его на служебную квартиру. Эту однокомнатную квартиру Борис Семенович снимал для своих мужских шалостей, рассудив, что ездить в городские и даже загородные гостиницы с молодыми шалавами — чревато, всегда найдется добрая душа, чтобы обо всем доложить супруге. Там же всегда могли остановиться иногородние деловые партнеры, которые тоже, сбежав от семейного очага, не желали огласки своих подвигов. У референта на всякий случай был ключ от этой квартиры.
Там в Ромуальда влили стакан дорогого коньяка и, разорив холодильник, соорудили ему закуску почище, чем в ресторане.
Лео, поняв все, что хотела понять, засобиралась домой.
— Я отвез бы тебя, но этот козел… — шепотом сказал ей в прихожей Митенька.
— Не волнуйся, я сама найду дорогу. Но знаешь что? Как бы мне посмотреть на козла, когда он будет проделывать свои штуки?
Референт задумался. Лео поняла — ищет возможность вежливо увильнуть. Отказать-то неловко — кто бы ему еще выманил Ромуальда из квартиры?
— Ты подумай, ладно? Ну, до завтра!
Чмокнув референта в щеку, она убежала.
Радость била через край — вот-вот удастся приблизиться к Икскюльской плите! Прадед был бы доволен. А если его догадка подтвердится — так и в самой плите больше не будет особой необходимости, во всяком случае — каждый день.
До съемной квартиры было недалеко — четыре квартала. Но Лео не попала туда. Ей позвонил Кречет.
— Ну так ты берешь «Валькирию»? — спросил он.
