— Плиту сюда переносили батраки?
— Да…
— Ну, ладно. Теперь уже ничего не изменишь. Ваш племянник?
— Эрнест живет и учится в Риге, я поместил его в приличное семейство на полный пансион. Тут негде учиться. И сюда его не заманишь, особенно в такую погоду. А ваш Клаус?
— Клаус — надежный человек, мы вместе… Впрочем, это не имеет значения. Запирайте дверь, господин барон, и приступим.
Они прочитали по молитвеннику несколько молитв, причем читал лысый господин, а барон повторял. Потом настало время для заклинания.
Заклинание полностью противоречило молитвам. Вместо Мадонны призывался на помощь демон Бафомет со всей своей адской свитой. Лысый господин читал нараспев, взмахивая руками и запрокидывая голову. Барон уперся руками в плиту, смотрел на три огонька и, когда прозвучало роковое «Да будет так!», резко дунул.
Две свечи погасли, одной удалось спасти огонек.
— Черт бы вас побрал! — напустился лысый господин на барона. — Уже и свечу погасить вы неспособны!
— Я не успел приготовиться!
— Не успел!
— Вы должны были предупредить!
— Вы знали, что свет нужно гасить после «так»!
— Все пропало, все пропало! Когда еще будет такая ночь?..
— В ближайшее полнолуние, растяпа!
— Нет — когда еще звезды опять встанут соответственно моей натальной карте?!
— Черт бы побрал вашу натальную карту!
— Нет! Все дело в ней! Поскольку я — прямой потомок Арно де Бетанкура, ритуал должен сработать только с моим участием! Он заложил в механику ритуала миг моего рождения!
— Это что-то новое, господин барон! Давно ли додумались?
— Я всегда знал это! Я — прямой потомок тамплиеров…
— …дававших обет безбрачия!.. Ладно, хватит. Пробуем еще раз, — хмуро сказал лысый господин. — Зажигайте свечи. Перед тем как гасить, я дам знак, вот такой.
Он щелкнул пальцами.
— Нельзя. Это же звук.
— Это будет без звука. Итак… вы куда полезли?..
— Я спички уронил.
Лысый господин возвел взор к потолку.
Наконец они, помолчав и внутренне настроившись на магический лад, были готовы повторить ритуал.
После молитв, заклинания «Да будет так!» все три свечи погасли.
В полном мраке и неподвижности незаконный потомок тамплиеров, очевидно — всех сразу, и лысый господин простояли по меньшей мере десять минут. Потом у барона отчаянно зачесался нос. Пришлось поскрести.
— Не двигайтесь, ради всего святого… Вы им помешаете… — зашипел лысый господин.
— Молчите… вы же их испугаете…
— Тихо, тихо…
— А… А… Апчхи!
Случается же такой чих — как будто из револьвера пальнули.
— Болван! Вы все погубили! Хватит! Я устал. Мне надоело тратить деньги. Плиту я забираю, она моя, — холодно сказал лысый господин. — За ту сумму, в которую мне обошлись поиск и откапывание, можно было новый Икскюльский замок построить.
— Ваша, ваша… — пробормотал ошалевший от огорчения и отчаяния барон.
— И не вздумайте ее прятать! Найду. Зажигайте керосиновую лампу.
Раздался стук. Лысый господин не сразу сообразил, что барон грохнулся на колени.
— Что еще? — спросил он.
— Всего один разочек! Гриета, Гриета! Принеси огня! Гриета, дура, ты спишь?!
— Как вы меня утомили…
Явилась кухарка с клоком горящей бересты, барон встал, зажег лампу и выпроводил Гриету.
— Расписку пишите! — потребовал лысый господин.
Расписка была самая простая: в том, что барон фон Апфельдорн получил в уплату за каменную плиту, имеющую историческую ценность, с резьбой, изображающей двух всадников на одном коне, тысячу четыреста пятьдесят рублей. На самом деле потрачено было куда больше, но лысый господин разумно рассудил: если поставить истинную сумму, то расписка ввергнет юристов, в случае судебного процесса, в великое недоумение. В расписке он назвал себя Вернером фон Рейенталем.
Поставив росчерк, барон навис над плитой, чуть ли не носом тычась в каменную резьбу.
— Они могли, мы ведь долго ждали… — пробормотал он. — А что, если это не те монеты? Господин Вернер, давайте попробуем другие!
— Пожалуй…
Монеты из других конвертов были уложены в лунки. Барон стал зажигать свечи, и тут случился спор: если монеты — новые, то и свечи должны быть новые, так решил лысый господин, а барон не понимал его логики. Однако новые свечи были вставлены в подсвечники, керосиновая лампа потушена, ритуал начался с самого начала — с латинских молитв, хождения вокруг плиты, махания руками над свечками и, естественно, заклинания.
Лысый господин вдруг заметил, что перестал ощущать запахи. Запахов в старой усадьбе было много — пыли, гнили, кошачьих проказ, и это еще не считая кухонных.
Барон же понял, что оглох. Голос лысого господина сделался сперва далеким, еле слышным, потом и вовсе пропал.
При этом лысый господин ощутил прикосновение к груди и животу, словно бы лег лицом вниз на постель. А барон, напротив, ощутил такое же прикосновение к спине и даже сделал шаг вперед, но оно никуда не делось.
Оба испугались, но ритуал продолжался.
При этом поразительные мысли лезли им в головы. Казалось бы, нужно сосредоточиться на латинских словах, выговаривая их четко и правильно, влагая в них всю силу души. Но барон вдруг представил себе Гриету — как она ложится в постель, сняв все, кроме рубахи и вязаных толстых чулок с цветным узором. Лысый господин же увидел сорокалетнюю даму, которая точно так же раздевалась перед ним, но он был в тот миг семнадцатилетним гимназистом, не желавшим пойти с однокашниками в бордель из брезгливости, а желавшим именно светскую красавицу, о которой ходили слухи, что-де немало себе позволяет.
Это было совершенно некстати.
Вдруг на плите, не дожидаясь торжественного «Да будет так!», вспыхнула большая голубая искра. Одновременно все три свечи погасли.
Барон, стоявший ближе, шарахнулся от нее, лысый господин онемел. Во рту у него образовалась неприятная слюна — с металлическим привкусом, мешавшая говорить.
Искра покачалась в воздухе между лысым господином и бароном, оставляя след в виде тонкого дымка, и медленно поплыла над вырезанным кругом. Воздух задрожал, светлый дымок заструился, всадники зашевелились…
— Оно! Оно! Оно! — закричал барон.
— Матерь божья… — пробормотал, сглотнув, лысый господин. — Что вы стоите?! Зажигайте лампу!
— Нет, нет, пусть оно сперва уйдет!
Но искра просто так уходить не желала — более того, она явственно разозлилась, как будто не получила желаемого. А злость голубой искры — вещь опасная. Сперва она, метнувшись в сторону, подожгла рукав баронского халата, потом устремилась к лысому господину. Тот с перепугу прихлопнул ее толстой книгой — латинским молитвенником. Искра, упав в середину круга, на каменных всадников, зашипела, пустила последний дымок и более не безобразничала.
