Лео никак не могла понять любви протасовских жительниц к большим мешкам из кожзаменителя, отделанным заклепками, кисточками и всякой бесполезной дребеденью. Но в этом страшном мешке наверняка был кошелек. А как небогато живут протасовские старушки, Лео уже поняла.
Это не было подвигом милосердия — просто накатила злость.
Не долго думая, Лео кинулась в погоню. А бегала она отлично.
Кроме того, она знала один ценный прием — знала, кстати, от прадеда. Если хочешь задержать убегающего — не хватай его за руки, не тащи к себе, а как следует ткни между лопатками, придай ускорения. Так она и поступила.
Беглец грохнулся, приложившись лицом к асфальту, и тут Лео выдернула у него сумку.
— Еще раз тебя тут увижу — урою! — сказала она, употребив подхваченное в Ключевске русское словечко, и добавила: — Сука!
Она заметила, что это словечко показывает готовность к драке до победного конца.
Человек встал на четвереньки, потом — на колени, вытер лицо рукавом, и Лео опознала своего преследователя.
Что с ним делать — она не знала.
Он встал на ноги и, пятясь, отступал.
— Ну? — спросила Лео. — Добавить?
И тогда он, повернувшись, побежал прочь, а к девушке уже спешила соседка, громогласно благодаря и благословляя. Тут же откуда-то появились еще женщины. Соседка отложила поход в магазин и так настойчиво стала зазывать Лео и еще одну женщину, давнюю приятельницу, в гости на домашний яблочный пирог, что деваться было некуда.
Бабушку звали Валентина Григорьевна, соседку — Елена Алексеевна. Обе были пенсионерки, обе жили в одиночестве — дети уехали в Москву, иногда присылали денег, обещали, если что, забрать к себе. Елена Алексеевна похвалилась, что вяжет на заказ варежки и носки, Валентина Григорьевна вязала плохо, но раза два в неделю ее приглашали смотреть за маленьким ребенком (почему-то здесь это называлось «смотреть ребенка», и Лео запомнила словечко). Вот так как-то соседки и жили, ходили друг к дружке пить чай и смотреть телевизор.
За чаем с пирогом Лео узнала много любопытного про Митеньку — давно ли снимает квартиру, сколько платит, кого к себе водит. Она спросила, появлялся ли раньше во дворе этот несуразный грабитель. Елена Алексеевна сказала: да, как раз вчера видела его, когда выходила к внуку. Внук, шестнадцатилетний балбес, сын ее сына от первой жены, очень просил поскорее вынести ему пятьсот рублей. Ну как откажешь? А грабитель околачивался во дворе, ни к кому не приставал, разглядывал окна.
Записав на всякий случай телефоны обеих бабушек, Лео ушла, очень внимательно оглядывая улицу в надежде, что старый чудак бродит где-то поблизости. Но он исчез.
И тогда она позвонила Кречету.
Кречет велел немедленно идти к «Часовому». У него была хорошая программа для составления фоторобота, и он надеялся по горячим следам изготовить портрет человека, которому понадобилось что-то узнать про Лео. Все-таки заказ он принял, и человек, следивший за девушкой, мог бы оказаться полезен. Если не заказчику-профессору, то самому Кречету.
Очень уж Кречет не любил, когда ему морочили голову…
Пока Лео, сидя за компьютером, с помощью сотрудника «Часового», Матвея, собирала из лбов, бровей, носов и ртов портрет старого чудака, Кречет вышел из кабинета и дал одному из бойцов, тосковавшему в ожидании задания, поручение: позвонить во все три таксопарка и узнать, кто из таксеров был вызван Дмитрием Потапенко, куда отвез беглеца, не было ли в этом бегстве чего неожиданного.
Скорого ответа он не ждал, но повезло — в первом же таксопарке диспетчер вспомнил взволнованного мужчину, так требовавшего такси, словно за ним гналась дивизия зомби. Этот мужчина очень просил, чтобы машину подали впритирку к подъезду. Шофер, с которым тут же связались, подтвердил: да, тот самый адрес, мужчина в панике, а везти себя велел в Сакрай. Там был высажен на автобусной остановке.
— Конспиратор хренов… — проворчал Кречет.
Он понял только, что жить на автобусной остановке избалованный Митенька не собирается, куда-то он двинется дальше, но куда — неведомо, след, в сущности, потерян. Можно, конечно, послать туда бойцов, чтобы опросили всех шоферов, работающих на маршруте. Можно…
— Готово! — крикнула Лео. Кречет подошел к монитору.
— Ну и рожа… — пробормотал он.
— Именно такая рожа, — подтвердила девушка.
— Сейчас распечатаю.
Кречет сохранил картинку, намереваясь послать ее заказчику: пусть знает, что за Лео охотится какой-то конкурент. А Лео позвонила Успенскому — рассказать о загадочном бегстве референта. Портрет своего преследователя она скачала в смартфон.
На следующий день Митенька в «Трансинвесте» не появился и начальству не позвонил. Банкир уже собрался обращаться в полицию.
Лео сидела в операционном зале возле Алины и делала вид, будто внимательно следит за всеми операциями, сама же думала о плите и о референте: не связано ли его исчезновение с плитой? Конечно, появление старого чудака в двух ипостасях — шпиона, выслеживающего Лео, и налетчика-неудачника во дворе у Митеньки, — могло быть случайным. Но вряд ли.
Вырывание красной сумки из старушкиных рук не вписывалось в картину.
Наконец она додумалась показать фоторобот Ромуальду. Если он действительно умеет работать с подсознанием, пусть потаращится. Глядишь, что-нибудь изобретет…
Предупредив гипнотизера звонком о своем визите, Лео отправилась к нему в обеденный перерыв. Но не дошла.
Выйдя из «Трансинвеста», она увидела знакомых — Милану и Аскольда. Они ее не заметили. Они как раз входили в старый дом возле банка.
Лео уже во всякой мелочи искала вселенский смысл. Мало ли зачем юные наездники пришли в этот дом? Но здание — в трех шагах от Икскюльской плиты…
Еще два десятка шагов — и обнаружилось еще одно знакомое лицо. Лео увидела Лесю. Толстушка не сводила глаз с той двери, куда вошли Аскольд и Милана. А смотрела она из-за толстого каштана, что рос на другой стороне улицы. То есть явно следила за братом и сестрой.
Лео вспомнила: да это же кузина Митеньки! Девчонка — та еще бестолковка и распустеха (спасибо рынку в Ясково — очень хорошие слова вывезла оттуда Лео), но может что-то знать о кузене. Знать важные факты, сама о том не подозревая…
Делая вид, будто не придает ни малейшего значения шпионским затеям Леси, Лео направилась к ней с обычными словами:
— Привет, как дела?
Леся от неожиданности съежилась.
— Привет, нормально…
— Ты меня не узнала, что ли? Мы вместе в «Конный двор» ездили. Ты двоюродная сестра Мити, так?
— Так.
— По папе или по маме?
— По маме.
Девица явно не желала беседовать.
Лео огляделась. На углу Парковой она увидела кафе — обычное дешевое кафе, где пирожные — по рецептам пятидесятых годов, с жирным кремом противоестественных цветов, салаты «оливье» и «селедка под шубой» — состоящие главным образом из дешевого майонеза, бутерброды с тонкими ломтиками желтого сыра, окаменевшими до такого состояния, что ими можно человека зарезать. Но это кафе выставило на улицу три столика с белыми пластиковыми стульями. Они-то и были нужны Лео.
