Профессор теологии рассуждал логически. За годы у него выработалась привычка мыслить системно, строить в голове таблицы, искать и находить незаметные на первый взгляд связи. Или Леонида фон Рейенталь сумеет извлечь из плиты все возможное, или не сумеет. Имеет смысл держать ситуацию под контролем. Если да — отчего бы не откусить от этого пирога свой кусочек? Взяв в долг у коллег необходимую сумму, довольно большую, Александр Сергеевич нанял специалистов из «Часового». И он бы долго еще ждал результатов, если бы Кречет не прислал ему портрет безымянного безумца, преследовавшего Лео. Лицо было Александру Сергеевичу знакомо, вот только он был уверен, что этот человек мертв. А человек был всего-навсего упрятан в какую-то лечебницу со строгим режимом и ухитрился оттуда сбежать.
Этот беглец, сумевший отыскать и вывезти из Риги Икскюльскую плиту, мог поладить с фрейлен фон Рейенталь и получить кусок пирога, на который Александр Сергеевич уже облизывался. Профессор теологии сделал все, что мог, сбил Кречета со следа, и понял, что его присутствие в Протасове необходимо. Хотя бы ради того, чтобы вывести безумца из игры.
И понес же его черт крутиться возле «Трансинвеста», как будто он мог увидеть сквозь землю эту проклятую плиту! Теперь женщины, собравшиеся возле Анюты в ожидании «скорой», убеждены, что он на правах знакомого должен позаботиться и об Анюте, и о ребенке! А это, возможно, расходы. А денег и так остается меньше, чем хотелось бы…
Анютина сумка осталась там, где лежала всегда во время прогулок, — в Феденькиной коляске. В сумке должен быть телефон, в телефоне — номера Анютиных родственников и знакомых. Конечно, кто-то должен им позвонить, позвать на помощь! Но почему профессор теологии Александр-Маартен ван Эйленбюрх?
Вся теология в этот миг со свистом вылетела из профессорской головы. Было ясно одно — лучше бы скрыться, пока идет вся эта возня и суета со «скорой» и полицией. Там есть сердобольные женщины, они разберутся, они сами все сделают. Александр Сергеевич начал потихоньку отступать, пропуская ближе к Анюте зевак. Оказавшись за пределами толпы, он оглядел окрестности и увидел переулок, в который можно нырнуть. Там, в переулке, он пошел так быстро, как только мог, и вышел на улицу, параллельную Речной, и спрятался в обувном магазине.
Никто за профессором теологии не гнался. Но кое-что ускользнуло от его внимания.
Среди прохожих оказалось несколько человек, кого хлебом не корми — дай сделать фотку чего-нибудь этакого, щекочущего нервы, желательно с настоящим трупом. Они повыхватывали смартфоны, и не успел профессор войти в магазин, как кадры, в которых он склоняется над Анютой, улетели во всемирную Сеть, в аккаунты Фейсбука и Инстаграма.
Женщины нашли Анютин телефон и обратили внимание на номер, который был обозначен как «дядя Боря». Дяде тут же позвонили и сообщили, что племянница попала в беду.
Борис Семенович Успенский, получив такое сообщение, сразу ответил, что никаких племянниц не имеет, и это была чистейшая правда. Но, поняв, что беда стряслась возле «Трансинвеста», позвонил туда, на пост охраны, и попросил выйти и посмотреть, что случилось.
Охранник же видел как-то Анюту в обществе Митеньки Потапенко, о чем и доложил начальству. Тут Успенский понял, о ком речь. И не на шутку испугался. Сбившая Анюту машина как-то очень легко увязалась с исчезновением референта. Успенский понял: кто-то ведет охоту за Икскюльской плитой.
Он знал, что вытащить каменную плиту из подвала совершенно невозможно, но от того было не легче. Слабое утешение для банкира, попавшего на тот свет, знать — плита все еще под «Трансинвестом». Нужно было узнать, что раскопала полиция: номер машины, сбившей Анюту, имя водителя, прочие подробности. Борис Семенович позвонил Кречету — тот мог по своим каналам все это выяснить. Но Кречет сбросил звонок, а потом и вовсе отключился.
Причина была уважительная — Кречету позвонили из богадельни и сообщили, что пациент пропал. Доктор Моисеенко, навестивший подопечных утром, по дороге на дачу, сказал, что фальшивый Свирский рассуждает вполне связно, практически вменяем. То есть до такой степени вменяем, что спер деньги у санитарки.
Кречет чувствовал себя неловко — в богадельню старый чудак попал с его подачи. Тут же доктору была переведена похищенная сумма — три тысячи рублей. А Кречет, вспомнив про донесение Мурча, взял с собой сотрудника «Часового», Матвея, и поехал к дому на набережной, где жили бомжи, приятели носатого старца.
Бомжи были найдены и получили инструкцию: как только дед появится, любыми способами вызвать Кречета, в противном случае их ждет путешествие за Бережинку, в лес, откуда можно выйти на шоссе, а можно и в болото. Затем Матвей поехал на вокзал, просить помощи у вокзальной полиции, и потом — на автовокзал, а Кречет связался с Аствацаряном.
Мало какой начальник угрозыска обрадуется, узнав, что по его земле шастает человек, собравшийся кого-то убивать. Кречет сделал все, что мог, перекинул Гарику фоторобот будущего убийцы и словесный портрет, сильно пожалев, что не догадался сфотографировать старика возле богадельни. Ему было не до звонков Успенского — Кречет полагал, что банкир опять примется просить о поисках референта.
А ведь нужно было еще придумать, что докладывать профессору теологии о подвигах Лео.
Кречет, поговорив с Аствацаряном, зашел в пиццерию — во-первых, проголодался, во-вторых, хотел посидеть там, где есть вайфай, и узнать новости.
Там он и получил сообщение от своей временной подруги, которую тоже привлек к выполнению бельгийского заказа. Она сообщала: клиент влип в какую-то печальную историю со сбитой автомобилем девушкой. И картинку прислала — из которой следовало, что профессор теологии был с девушкой знаком, над чужим человеком так не склоняются. На заднем плане было хорошо Кречету известное крыльцо «Трансинвеста».
Кречет попросил подругу прозвониться по больницам, узнать, куда повезли сбитую девушку. Сам он опять позвонил в полицию, на сей раз — пресс-секретарю Любочке. Она прочитала приготовленный для полицейского сайта текст, и Кречет узнал, что у жертвы ДТП есть маленький ребенок, его временно отправили в детскую больницу. Кроме того, Любочка рассказала о показаниях свидетелей. Жертва так стремительно вылетела на проезжую часть, что ее явно толкнули под колеса. Имя жертвы узнать не удалось, но у нее был телефон, в его память забиты номера, и по ним уже пытаются прозвониться.
Узнав, кто этим занимается, Кречет связался с сотрудницей, которой поручили это дело, и узнал кое-что любопытное: в телефоне пока что безымянной женщины был номер, принадлежавший буквально на днях убитой и найденной на опушке девушки. По паспорту она была Александра, но все звали Лесей. После этой новости Кречет думал, что уже никогда и ничему не удивится, но следующие два номера принадлежали банкиру Успенскому и его пропавшему референту…
— Так… — сказал себе Кречет. — Наш профессор, божий одуванчик, наконец-то показал зубки.
Он позвонил Инне в «Авалон» и потребовал найти господина ван Эйленбюрха. Инна побежала к нему в номер — профессора не было. Вещи, впрочем, остались. И непонятно было, где шастает этот фальшивый бельгиец.
