— Способ организации пространства? — переспросил Кречет. — Это как?
— Допустим, в самом простом варианте — создание канала, по которому перемещаются предметы. Заклинание — это не столько набор слов, сколько набор звуков, которые работают с пространством. Вспомните учение о музыке сфер. Как? Вы не знаете теории Пифагора? Ладно… — Ван Эйленбюрх покачал головой. — Видимо, есть способ открывать каналы и привязывать их к предметам. Например, к монетам. Это могло быть все, что угодно. Понимаете? Но тамплиеры нуждались в деньгах. И я допускаю, что можно работать с пространством иначе — создавать нужные предметы буквально из атомов и молекул. Вы ведь читали Евангелие?
— Да.
Это было почти правдой — Кречету как-то попала в руки «Детская Библия».
— Помните чудо с двумя рыбками и пятью хлебами, которыми Господь накормил пять тысяч человек? Это можно называть чудом и не задумываться о его механике, а можно назвать особой организацией пространства. Отчего бы Христу и не владеть этим искусством, раз уж оно далось в руки какому-то весьма сомнительному индусу?
Кречет задумался — этого эпизода он не помнил. Просто поверить в то, что Христос откуда-то, с какого-то рынка, позаимствовал такую кучу рыбы и лепешек, было для него невозможно. Это ведь сильно смахивает на воровство. Другое дело — молекулы. И, выходит, мистика опирается на некие неизвестные ученым законы природы?
— Я изучал ритуал. — Профессор теологии прищурился, ему померещилось, что кто-то шевелится в глубине подъезда. — Для работы с пространством нужны две монеты, заряженные особым образом, — так, чтобы от каждой тянулось в неведомые слои пространства что-то вроде щупальца. Нужны еще какие-то условия. Нужен настоящий научный эксперимент!
В подъезд вошли Санек и админ Сева. Кречет понял — Сева знает, как открываются двери, ведущие в комнату с экранами, откуда был единственный спуск в подвал.
После того как был пущен сонный газ, первыми вытащили самого Кречета, который и дал сигнал открывать вентиль баллона, и Лео. Затем люди Аствацаряна в респираторах проникли в подвал и первым делом с трудом вынесли Катю. Ее сразу передали врачам. А где шантажисты? И зачем нужен Сева?..
И тут Кречет понял. Была же стрельба! Видимо, ранили Митеньку Потапенко и ту женщину, которую он, выдернув из инвалидной коляски, втащил в «Инари». Митенька запер дверь изнутри и, выходит, сам теперь не мог ее отворить. А шантажистов, как видно, не удалось пропихнуть через пролом, и неудивительно — Кречет знал, каково обращаться с безжизненным телом, которое приобретает неимоверную тяжесть.
— Даже изображение на плите подсказывает, как она работает! — Профессор теологии вытащил из галереи смартфона картинку. — Это не совсем то, что там на самом деле вырезано. Вы же понимаете, я саму плиту не видел. Это, так сказать, реконструкция. Обратите внимание на линии — это же силовые линии!..
Кречет смотрел на герб тамплиеров. Два всадника на одной лошади. Возможно, на осле. Похоже на двоих, оседлавших один мотоцикл. Вспомнилось, как неслись вдвоем с Лео, как она прижималась к спине… и в подвале, где она прижалась спиной к груди Кречета, и он отлично понял, что с ней происходит…
Внезапное сильное возбуждение, потребовавшее стонов, и разрядка — значит, вот причина синего сияния и криков возле незримой плиты. Уж не это ли заложено в гербе? Взаимодействие двух тел, взаимопроникновение не на уровне грубой чувственности, а на каком-то ином? Рождение энергии, которая заряжает монеты?..
И при мысли, что старому профессору теологии этого не понять, не говоря уж о том, чтобы пустить в ход, Кречет засмеялся.
Лео тем временем пришла в себя окончательно и поднялась с носилок.
Аствацарян продолжал хвалить ее, Кириллов многословно благодарил. А она смотрела на крыльцо «Трансинвеста» и на Афанасьевский дом. Она ждала — когда же появятся те, что сидели в подвале?
Перед домом и крыльцом было пусто, главные события разворачивались в Савельевском переулке. Админ Сева сумел изнутри открыть дверь комнатки с экранами, и из «Инари» сперва вынесли тело Митеньки и Анюту. Потом, усадив Анюту в больничную коляску, оперативники стали выводить шантажистов.
Поняв, что нужно быть именно там, Лео поспешила к дверям «Инари».
Митеньку положили на асфальт. Лео встала рядом и склонила голову. Это было уважение — но к референту господина Успенского оно не относилось. Лео пыталась оказать посмертный почет тамплиеру Арно де Бетанкуру. Бетанкур был тем мужчиной, с которым она бы поладила. А Митенька? Что — Митенька? Был офисный мальчик — и нет офисного мальчика.
Профессор теологии, увидев, куда идет Лео, на полуслове прервал свои научные теории и поспешил за ней. Он должен был предложить свои услуги Лео в деле обуздания своенравной Икскюльской плиты.
Он не понял, что Лео сейчас нуждается в молчании.
Анюта, сидя в кресле, смотрела на Лео с недоверием — она не понимала, чего ждать от этой женщины. И больше всего боялась, что Лео отнимет «мальчика» и «девочку», спрятанных в сумке. Они там шевелились, она чувствовала это, и идущее от них тепло чувствовала, и была готова защищать сумку любой ценой.
«Мальчик» и «девочка» были необходимы, но для чего? После всех потрясений Анюта не очень соображала, где причины, где следствия.
Кречет не стал преследовать Лео. Между ними словно выстроилась стеклянная стена, не дающая прикоснуться друг к другу. Это было печально, однако так случилось, и Кречет чувствовал — хотя она и хочет быть с ним, но — не получится, не получится… Она была женщиной с другой планеты. Строить с такой прочные отношения просто невозможно. А для обычных, ни к чему не обязывающих отношений подруга у Кречета есть. Надолго ли — неведомо.
Но просто исчезнуть из ее жизни он не хотел. И потому пошел следом за профессором теологии. Ромуальд, растерянный и не уверенный, что неприятности кончились, поплелся за Кречетом.
Близко подходить Кречет не стал. Он только смотрел, как Лео стоит возле Митенькиного тела, не шевелясь и опустив голову; кудрявая челка свалилась ей на лицо, словно желая спрятать от всех неожиданную скорбь.
Оперативники стали выводить через «Инари» шантажистов. Их было двое, Ричард Арнольдович и Эдгард. Они не пришли в себя, покачивались, пытались уцепиться то за дверной косяк, то за чье-нибудь плечо. Им мешали наручники.
Последнее, что извлекли из здания «Трансинвеста» через «Инари», были носилки. На них лежал Аскольд.
Юноша был мертв — но и в самой смерти фантастически красив, ангельски прекрасен.
Лео подняла голову, откинула челку. И так вышло, что в поле ее зрения оказалось довольно много народа — кроме Митеньки у ног, это были шантажисты, носилки с Аскольдом, благообразный седенький старичок. Этот старичок устремился к Лео со словами, которые были ей отвратительны — она слышать больше не желала про Икскюльскую плиту. Она выставила перед собой руку, чтобы оттолкнуть его, если чересчур приблизится. Он понял и попятился.
