Лео оставила в гараже «Часового» свою красную «Валькирию» и никому ни слова не сказала о ее дальнейшей судьбе. А машинка была дорогая, практически новая.
— У богатых свои причуды, — сказал Мурчу Кречет. С Лео бы сталось бросить «Валькирию» на произвол судьбы! Она — богатая наследница, может еще и не такое себе позволить. Чего стоил один забетонированный подвал, о котором толковал весь Протасов…
— Может, отдать Цыгану? — предложил Мурч. — А деньги ей перевести?
— Хорошая мысль, — одобрил Кречет. Хотя не был уверен, что такой расчет придется Лео по душе.
В гараже у него был шкафчик с инструментами, и Кречет пошел туда — посмотреть и убедиться, что все необходимое для завтрашних трудов имеется. Как-то так вышло, что он оказался рядом с «Валькирией». Было безумно жаль красивого байка, который не скоро найдет себе новую хозяйку. Кречет вздохнул и погладил руль, как мог бы погладить домашнюю кошку.
Он невольно вспомнил тот вечер, когда носились по проселочным дорогам, и Лео сидела у него за спиной, даже в какие-то минуты прижималась.
Да, не судьба, не судьба…
И до этого знакомства были у Кречета женщины, и еще сколько-то их будет; в конце концов можно жениться, угомониться, завести детей… Тот ребенок, на которого Кречет платил алименты, возможно, кого-то другого звал папой. Он Кречету уже не принадлежал. А хотелось своего — пока еще слабовато хотелось, но всему свой срок.
Лео? Да ни в коем случае! Кречет скорее мог бы ее представить в кабине звездолета, чем у детской колыбельки.
Но недоступность этой женщины все еще волновала.
Кречет вдруг вспомнил свою недолгую семейную жизнь. Как вышло, что он вообще женился? Что было в жене такого, чего бы он не нашел у любой из ее ровесниц? Во всяком случае, сходства с Лео не было ни малейшего. Он ехидно сказал себе, что именно по этому принципу придется однажды искать другую жену: чтобы решительно ничем не была похожа на эту сумасбродку и гордячку. Нужна тихая, покорная, ласковая домоседка. Хотя именно такая однажды заявила Кречету, что с нее хватит…
Но за одно Кречет мог уважать Лео: она не стала морочить ему голову. Она меньше всего беспокоилась о том, чтобы постоянно подтверждать свою власть над мужчинами. И это даже злило: женщина не имеет права быть такой дьявольски независимой!
Он машинально гладил руль «Валькирии», вспоминая вразнобой все, связанное с Лео. И ту поездку. И спасение Митеньки Потапенко. И — как стояли в сауне…
Он спустился туда с баллоном сонного газа, привезенным из больницы, но газ — это был скорее предлог, чтобы Аствацарян выпустил его на оперативный простор. Кречет понятия не имел, что затеяла Лео и как она собирается освобождать пленников. Он не был уверен, что газ потребуется, ведь нельзя его пускать туда, где маленькие дети. Он просто должен был быть рядом с Лео, как мужчина — рядом со своей женщиной.
И она же поняла это!
Ни жена, ни какая иная женщина так не отдавались Кречету, как Лео в той проклятой сауне, перед проломом в стене. Он слышал ее стоны, он чувствовал ее тело!
И повторилось — стоило только закрыть глаза. Ее спина прижалась к его груди, он ощутил запах ее кудрявых волос, плечо Кречета вспомнило затылок Лео — и он едва устоял на ногах. Вот она, рядом, можно даже дотронуться, он чувствовал ее… Кречет замер.
В это самое время Лео в Лемдорфе готовила очередную байкерскую вылазку. Для этого она купила Фреду клоунский костюм и даже приделала к шлему дурацкий колпак с бубенчиками.
Маленькая девочка, жившая по соседству, была тяжело больна, и Фред с Уве по прозвищу Кеттенкрад, случайно прочитав об этом в социальных сетях, решили порадовать ребенка. Они кинули клич, и окрестные байкеры охотно подхватили затею. Прикатить к дому девочки костюмированной кавалькадой, посадить ребенка в коляску, покатать по лесу — что может быть проще? Тем более что и мотоцикл с коляской был, восстановленный антикварный «Zundapp», и следовало время от времени давать ему работу.
Девушки, подружки байкеров, раздобыли себе длинные платья — чтобы получился десант принцесс. А Лео решила стать Красной Шапочкой, пусть и без волка.
Во дворе дома, принадлежавшего родителям Фреда, шли последние приготовления. Лео, не желавшая возвращаться к родителям или жить в доме покойного прадеда, вернувшись из Протасова, временно поселилась у Фреда на чердаке. Как раз там она и стояла, прихорашиваясь перед зеркалом.
Одергивая белый с кружевом фартучек, она думала, что все-таки придется перебираться в прадедов дом и выгнать оттуда фрау Элгу с семейством, которые вообразили, что там для них — бесплатный рай земной со всеми удобствами. А потом? Запереть этот дом и отправиться в какое-нибудь идиотское путешествие? Треклятая Икскюльская плита, оказывается, временно заменила цель и смысл жизни, плиты не стало — и что теперь?
Плита — под полутораметровым слоем бетона, и заделан тот пролом, перед которым стояли…
Лео внезапно и остро почувствовала, что Кречет рядом, за спиной. Девушка окаменела. Она боялась шевельнуться, чтобы это ощущение не исчезло.
Кречет, Кречет!..
Она не могла позвать вслух — дыхание перехватило. Но звала всем телом. И он откликнулся.
Он стоял за спиной, как тогда, и необъяснимая сила снова спаяла их горячим серебром. Лео казалось — до этого мгновения она была пустым сосудом, и вдруг сосуд всклень наполнился горячим, пульсирующим восторгом.
И в этот же миг здание «Трансинвеста» содрогнулось, как будто в подвале взорвалась мина.
Люди, хватая все, что подворачивалось под руку, кинулись на улицу.
Снизу вверх по фасаду побежали ветвящиеся трещины. Из окон вылетали стеклопакеты, и стало видно — здание захвачено синим сиянием, как будто его заполнила гигантская искра.
Стены оползали, ссыпались вниз, и на месте «Трансинвеста» возник четкий синий силуэт — два всадника на одной лошади. Он рос, обретал объем и четкость, можно было разглядеть два щита, кресты на щитах. От развалин исходил жар, люди отбегали подальше, нашлись безумцы, бесстрашно снимавшие гибель здания на камеры смартфонов.
Но силуэт стал таять, сияние — гаснуть, и несколько минут спустя осталась лишь куча покореженных бетонных блоков.
Люди осторожно возвращались к зданию, качали головами, но молчали. И не было человека среди них, который облек бы в слова то, что чувствовали все: вырвалась наружу неодолимая сила, и ее тут более нет, куда девалась — неведомо, но, возможно, ищет на земле место, где могла бы обрести смысл, плоть и покой; тот покой, о котором напрасно мечтают, ища встречи, не предназначенные друг другу мужчина и женщина.
Рига
2017
